Мария Лайонес - Сладострастие

Она расстегнула лифчик и потрясла громадными грудями. Специально для него. Она знала, как его заводит это зрелище. Ник зачарованно смотрел на пронзенные соски. Они казались такими высокими, такими большими, готовыми к тому, чтобы их взять в рот. Вероятно, в этом и заключалась идея.

Девушка расстегнула молнию на коротенькой черной юбке и потрясла бедрами, чтобы выскользнуть из нее. Юбка свалилась на пол. Да, верно, на девушке были чулки. Черный пояс контрастировал с нежными молочно-белыми бедрами. Он сняла черные атласные трусики, после чего Ник с удовольствием отметил, что она не собирается снимать остальное. Он любил, когда женщина дразнит его в чулках, поясе и туфлях с высокими каблуками.

Он ожидал, что теперь она подойдет и начнет тереться своим телом об него. Но тут начались отклонения от мысленного сценария Ника.

Она потянулась к сумке и извлекла оттуда что-то еще. Когда он разглядел предмет, у него похолодело в груди, а затем этот холод распространился по всему телу. Он пришел в ужас. Не только от вида самой вещи, но и от опасения, что он вообще потеряет эрекцию.

— Я уже сказала тебе, — пробормотала девушка, — что собираюсь помочь тебе преодолеть страхи вроде этого.

Она подняла змею. Змея обвилась вокруг нее, истосковавшись по теплу. Один виток ее расположился между грудей. Ник смотрел на это, не спуская глаз. Зрелище было пугающее — и в то же время притягательное.

Оно напомнило ему кое о чем. Картины с изображением опасных, обольстительных женщин. Старинные сепии конца века, изображающие экзотических танцовщиц. В начале его совместной жизни с Лизетт она заставляла его ходить по выставкам и галереям, где имелись подобные картины и фотографии. Ник притворялся, что его это интересует, поскольку тогда было нужно убедить Лизетт, что он именно тот, кто ей нужен.

В особенности ему запомнилась одна галерея. И фотография одной давно умершей парижской танцовщицы с веерами, которая использовала при этом змею. Ее театральное имя было Лилит. Проклятие! Он тогда встал перед фотографией, сглотнул комок в горле и заставил себя посмотреть на фотографию оттенка сепии. Он не мог позволить Лизетт обнаружить брешь в его броне. И не позволял этого вплоть до сегодняшнего дня…

О нет, он не потерял эрекции. Потому что страх, отвращение и желание крепко связали его в подобие каната из трех жил. Рыжеволосая девушка ублажала себя. И Ник не мог оторвать от нее глаз.

Она подхватила ладонями тяжелые груди, приподняла их и зажала торчащие, пронзенные кольцами соски большим и указательным пальцами. Она вела себя так, словно делала это для собственного удовольствия, что никто больше во всем мире ее не интересует. Возможно, так оно и было. Ник, привязанный к кровати, был для нее простой случайностью. Эта мысль привела его в бешенство.

Девушка стала оглаживать ладонями свое тело. Кончиками пальцев она, судя по всему, с одинаковым удовольствием прикасалась как к своему телу, так и к змее.

— Что ты имеешь против них? — спросила она, не раскрывая глаз.

— Я однажды имел с ними неприятность, — ответил Ник, понимая, что говорит совсем не о том.

— Только не говори, что ты воспитывался в какой-нибудь экзотической Индии или Южной Африке.

— Это было в Бейсингстоке.

— И что же, змея была ядовитой? Сбежала из зоопарка?

— Я не знаю. Пожалуй, нет…

Он оборвал себя, потому что, похоже, она его не слушала. Ее руки оказались между бедрами. Два или три раза она провела ими, словно граблями, по кусту кудрявых рыжих волос. Затем откинула голову назад и раздвинула срамные губы.

Она начала мастурбировать. Судя по ее лицу — глаза ее оставались закрытыми, губы слегка приоткрыты, — она испытывала отнюдь не поддельное удовольствие. Она дразнила его. Всем своим видом она как бы говорила: «Вот смотри, я способна удовлетворить себя, ты мне совершенно не нужен». Ник со своим торчащим в ее сторону членом чувствовал себя глубоко оскорбленным.

Его яйца ныли и болели от того, что он не мог достигнуть оргазма. Он горел желанием освободить свои руки, чтобы кончить с помощью мастурбации. Он дергался в попытке освободиться, но кожаные путы были прочны. Возможно, в этом заключалась ее игра. Возможно, она хотела, чтобы он взмолился. Ну что ж, ее взяла. Ник облизнул пересохшие губы и открыл их, чтобы обратиться к ней с просьбой.

В этот момент снова раздался стук в дверь. Он напоминал стаккато — эдакий странный ритм, словно это был заранее обговоренный код. Рыжая обольстительница медленно вынула средний палец из влагалища. Он был влажным от обильно выделяемого сока и поблескивал на свету.

— Входи, сестренка, — сказала она, — дверь не заперта.

Вошла ее сестра-двойняшка. Она также была одета в униформу официантки. Единственная разница в одежде заключалась в том, что чулки ее были в паутинку, а не в сетку. Они обменялись шепотом какой-то информацией, пока новая гостья шла к кровати Ника.

— Похоже, он уже готов, — сказала она, глядя на напряженный пенис и, как подумалось Нику, видя мольбу в его глазах.

Она быстро и по-деловому разделась. И тоже осталась в чулках и туфлях на высоком каблуке. Тем временем ее сестра освободилась от змеи и принялась развязывать Ника. Однако полностью свободным он пробыл очень недолго. Они тут же связали ему за спиной запястья.

Ник оказался стоящим возле кровати с торчащим пенисом. Перед ним покачивались две пары скульптурных грудей, однако он был не в состоянии их приласкать. Вновь пришедшая сестра села на стул с высокой спинкой. Вторая заставила Ника нагнуться над сестрой, которая зажала его член бедрами, одетыми в нейлоновые чулки. Ник пошевелил своими бедрами, чтобы определить, на какого рода стимуляцию он может рассчитывать. Оказалось, что на вполне приличную. Он весьма скоро сможет достичь эякуляции.

Он услышал шорох, словно кто-то опять шарит в сумке. Он вытянул шею и увидел, что девушка с пирсингом направляется к нему с плеткой.

— Лежи спокойно, — скомандовала она. — Ты не кончишь до тех пор, пока мы не дадим тебе на это разрешения.

Плетка опустилась на его задницу. При этом послышался характерный шлепок. Именно звук, а не ощущение боли стал причиной того, что он подпрыгнул.

— Я ведь сказала тебе: лежи спокойно! — повторила девушка. — Я знаю, что твой пенис тверд, что ты хочешь разрядить его. Но мы пока еще не закончили с тобой. Не ерзай членом между ляжек сестры.

Ник постарался как можно лучше исполнить приказания. Он затаил дыхание. Плетка опустилась снова на его задницу. Его никогда не пороли, словно ребенка. Его либерально настроенный отец ничего подобного не позволял. Сейчас же после третьего удара по голым ягодицам он понял, что ему не больно. Было какое-то невыразимо-экстремальное ощущение, но это не было болью. Каждый новый удар нес какое-то свежее чувство, которое отдавалось приятным ощущением в глубинах его пениса.