Андре Савиньон - Я приду плюнуть на ваши могилы...

Так появилось письмо моего брата Клему. Я больше не мог оставаться в этих краях, и он просил Клема подыскать для меня что-нибудь. Не очень далеко, чтобы он мог меня видеть время от времени, но достаточно далеко, чтобы никто нас не знал. Он думал, что с моим лицом и моим характером мы абсолютно ничем не рискуем. Он, может быть, был прав, но я, однако, вспоминал малыша.

Управляющий книжным магазином в Бактоне — такова была моя новая работа. Я должен был связаться с предыдущим управляющим и войти в курс дела в течение трех дней. Он шел на повышение и хотел пустить шороху на своем пути.

Было солнечно и сухо. Улица теперь называлась Перл-Харбор стрит. Возможно, Клем этого не знал. Старое название тоже можно было прочитать на табличках. Под номером 270 я увидел магазин и остановил свой «нэш» перед дверью. Управляющий, сидя за кассой, списывал цифры в реестр; это был мужчина средних лет с бледными, светлыми волосами и суровым взглядом голубых глаз, насколько я мог рассмотреть, открывая дверь. Я поздоровался с ним.

— Здравствуйте. Что вам угодно?

— У меня для вас письмо.

— А! Так это вас я должен ввести в курс дела. Покажите-ка это письмо.

Он взял его, прочел, повертел и вернул мне.

— Это несложно, — сказал он, — Вот склад (он кругообразно повел рукой). Счета будут готовы сегодня вечером. Что касается продажи, рекламы и прочего, следуйте указаниям инспекторов фирмы и тем, что будут в бумагах, которые вы будете получать.

— Это — цепь книжных лавок?

— Да. Филиалы.

— Так, — сказал я, — что раскупается лучше всего?

— О! Романы. Плохие романы, но это нас не касается. Неплохо идут религиозные книги, а также школьные учебники. Не очень много покупают книг для детей и не больше — серьезных книг. Я никогда не старался развивать торговлю в этом направлении.

— Религиозные книги — для вас несерьезные?

Он провел языком по губам.

— Не заставляйте меня говорить то, чего я не говорил.

Я от души рассмеялся.

— Не принимайте всерьез, я тоже об этом много не раздумываю.

— Что ж, я дам вам совет. Пусть люди об этом не знают, и каждое воскресенье отправляйтесь послушать пастора, в противном случае они вас быстренько спровадят.

— О! Хорошо, — сказал я. — Буду слушать пастора.

— Держите, — сказал он, протягивая мне листок. — Проверьте это. Это счета за последний месяц. Все очень просто. Мы получаем все книги из главной конторы фирмы. Надо только отмечать все поступления и движение к покупателю в трех экземплярах. Они приезжают за выручкой каждые две недели. Зарплату получаете чеком, с небольшими процентами.

— Дайте-ка мне это, — сказал я.

Я взял листок и уселся на низкий прилавок, на котором громоздились книги, снятые с полок покупателями, — он их, наверно, не успел поставить на место.

— Чем можно заняться в этих краях? — спросил я его затем.

— Ничем, — сказал он. — В аптеке напротив бывают девицы, а у Рикардо — бурбон, это в двух кварталах отсюда.

Манеры у него были резкие, но он не был неприятен.

— Сколько времени вы уже здесь?

— Пять лет, — сказал он. — Еще пять лет тянуть.

— А потом?

— Вы любопытны.

— Это вы виноваты. Зачем вы сказали — еще пять? Я вас об этом не спрашивал.

Линия его рта смягчилась, а глаза сощурились.

— Вы правы. Что ж, еще пять лет — и я покончу с работой.

— Чтобы заняться чем?

— Писать, — сказал он. — Писать бестселлеры. Только бестселлеры. Исторические романы; романы, где негры будут спать с белыми женщинами и их не линчуют; романы, в которых чистым молодым девушкам удается сохранить невинность среди отвратительного сброда пригородов.

Он ухмыльнулся:

— Бестселлеры, вот как! И потом, романы предельно смелые и оригинальные. В этой стране легко быть смелым; стоит лишь сказать то, что все могут видеть, если возьмут на себя труд посмотреть.

— Вам это удастся, — сказал я.

— Конечно, мне это удастся. У меня их уже шесть готово.

— Вы ни разу не попытались их пристроить?

— Я ведь не друг и не подружка издателя, и у меня нет таких денег, чтобы можно было их потратить на это дело.

— И что же?

— А то, что через пять лет у меня будет достаточно денег.

— Вам это непременно удастся, — произнес я в заключение.

В течение последующих двух дней дел было достаточно, несмотря на то что работа в магазине действительно была налажена очень просто. Надо было составить списки заявок на книги, и потом Хансен — так звали управляющего — снабдил меня различными сведениями о клиентах, определенное число которых регулярно заходило к нему поговорить о литературе. Их знания о литературе ограничивались тем, что они могли почерпнуть из «Сатердэй Ревью» или литературной странички в местной газете, тираж которой достигал шестидесяти тысяч. Пока что я ограничился тем, что слушал, как они беседуют с Хансеном, стараясь запомнить их имена и удержать в памяти лица, потому что в книжной лавке очень большое значение, чем в других магазинах, имеет ваша способность обратиться к покупателю по имени, как только он переступил порог.

Что касается жилья, я уладил все благодаря ему. Я въеду в двухкомнатную квартиру, которую он занимал, — она располагалась как раз над аптекой напротив лавки. Он ссудил меня несколькими долларами на те три дня, что мне надо было прожить в гостинице, и был столь любезен, что предлагал мне разделить его трапезу дважды из трех раз, помогая мне таким образом избежать необходимости увеличивать мой долг ему. Это был шикарный тип. Меня очень расстроила эта его история с бестселлерами; бестселлеры вот так вот не пишутся, даже если у вас завелись деньги. Может быть, у него был талант. Я очень надеялся на это — ради него.

На третий день он повел меня к Рикардо выпить рюмку перед обедом. Было десять часов, он должен был уехать во второй половине дня.

Это должен был быть наш последний обед вдвоем. Потом я останусь один на один с клиентами, один на один с городом. Надо было, чтобы я это выдержал. Мне уже повезло, что я встретил Хансена. Со своим единственным долларом я смог бы прожить три дня, продавая разные мелочи, но так я продержался отлично. Я начинал новую жизнь удачно.

Заведение Рикардо было обычное, опрятное, противное место. Здесь пахло жареным луком и пончиками. Какой-то тип за стойкой рассеянно почитывал газету.

— Вам что подать? — спросил он.

— Два «бурбона», — скомандовал Хансен, вопросительно взглянув на меня.

Я утвердительно кивнул.

Официант подал нам виски в больших стаканах, со льдом и соломинками.

— Я всегда пью его так, — объяснил Хансен. — Вы не обязаны…

— Порядок, — сказал я.

Если вы никогда не пили бурбон со льдом через тонкую соломинку, то не можете знать, какое действие он производит. Это словно поток огня, изливающийся в ваше небо. Мягкого огня; это ужасно.