Кора Брент - Помни меня (ЛП)

— О Мэддокс, мне так жаль, — сказала она, наконец, сочувствующим голосом, и он смог немного улыбнуться. В этом была вся Промиз, такая слащаво искренняя. Он знал, почему Грейсон влюбился в нее.

Грей посмотрел на него, когда он достал и прикурил сигарету, пытаясь успокоить дрожание пальцев.

— Итак, я полагаю, что ты поедешь домой, — Мэддокс не рассказывал ему всю историю, но он догонял что, что-то было не так в том, что Мэддокс отказывался сделать хоть шаг в направлении своего родного города, хотя тот был всего в трёх часах езды в том же чертовом штате.

— Я собираюсь вернуться туда, — сказал Мэддокс таким тоном, о котором даже не помышлял. Он опустил голову и уставился на темный песок, гадая, что, черт возьми, Рэйчел на самом деле влила в тот шот. Он чувствовал, что в груди что-то сжималось, и был поражен, обнаружив, что он старается изо всех сил, чтобы не заплакать.

Промиз, ничего не сказав, поднялась с колен Грея и обняла его по-матерински. Он с радостью обнял ее изящную фигурку на минуту, и в этом не было ничего сексуального. Она не говорила ничего глупого или бессмысленного. Она просто отпустила его с печальным вздохом и остановилась, чтобы с нежностью поцеловать Грейсона перед тем, как уйти в трейлер. Грей взял ее за руку, и они оба смотрели друг на друга в течение нескольких мгновений. У Мэддокса было ощущение, что они вели тихий разговор.

— Безопасной дороги, Мэддокс, — в конце концов, сказал она, прежде чем исчезнуть за дверью.

— Она охренительная, — сказал он Грею хриплым голосом.

— Да, — согласился Грейсон. Они сидели в тишине, в течение нескольких минут. И тогда Мэддокс всё рассказал своему другу. Что Габриэла де Кампо была для Мэддокса той, кем Промиз была для Грейсона. Как он все испортил даже до вмешательства Дженсена. Он рассказал Грею, что они сделали, и то, что это сделало с ним.

Грей слушал, кивая время от времени, задавая ключевые вопросы то тут, то там.

— Так что с малышом? — Спросил он медленно.

— Что с ним? Я никогда, бл*, не видел его. Он от Дженсена.

Грей крутил короткую веточку мескитового дерева между пальцами. Он, казалось, не решался говорить. — Ты в этом уверен, Мэд?

— Дженсен не стал бы что-то возлагать на себя, если оно было бы моим. Нет, извини, не "оно", "он". Его зовут Мигель. Я думаю, что ему скоро будет десять.

Грей вздохнул.

— Мэд, у людей есть причины делать то, что они делают, независимо от того, каким хреновым может показаться оправдание. Ты сказал, что он хотел ее, верно? Звучит так, что он взбесил тебя к чертям.

Мэддокс закрыл глаза.

— Мальчик не мой, — успел шепнуть он.

Он хотел, чтобы Грей понял, что он не такой уж и мудак. Он знал, что Грейсон был лучшим человеком даже в его худшие дни. Но даже в безрассудном возрасте до восемнадцати лет, если была бы хоть какая-то возможность того, что внутри нее рос его ребенок, ничто не смогло бы убедить его уехать оттуда без оглядки.

Грей бросил веточку и выпрямился. Он был проницательным. — Я понял, — медленно сказал он. — Это невозможно, да, Мэддокс?

— Нет, — сказал он с горечью. — Потому что я никогда не трахал ее. Её трахал мой брат. — Мэддокс резко рассмеялся. — Разве это не какое-то дерьмо из сентиментальной мыльной оперы?

Грейсон усмотрел его боль и не засмеялся. — Она по-прежнему живет там, как он там назывался?

— Раздор-Сити, — Мэддокс с хрустом пожал плечами. — Да, насколько я знаю. Она и Дженсен очень долго не работали, и они так и не поженились. Он подцепил какую-то цыпочку с Флагштока несколько лет назад.

— Ну, может быть, ваши пути не пересекутся, — обнадеживая, сказал Грейсон.

Мэддокс тонко улыбнулся. — Ты не знаешь Раздор-Сити. Возьми небольшой уголок мира, который вмещает меньше, чем три тысячи дышащих людишек, от которых никак нельзя скрыться. Особенно, если это то, что ты пытаешься сделать.

Мэддокс покачал головой. Все эти разговоры о Габриэле и Дженсене были неуместны. Пусть видят, что он пришел. Пусть выставят на гребанный показ все, о чем он заботился. Он не собирался возвращаться к ним. Он собирался увидеться с отцом.

Мэддокс встал, потянулся и сделал несколько шагов в темноту, подняв руки к луне, когда рядом начала выть кучка койотов.

— Эй, — позвал Грей. — Так почему же его зовут «Священник»?

Мэддокс рассмеялся. — Я думаю, потому что еще в его времена старик был кем-то другим. Даже моя мама называла его «Священник».

Грей поднялся на ноги и оперся о катушку. — Ты скоро уезжаешь?

— Да, — Мэддокс посмотрел прямо на луну. Она сегодня была интересного, оранжевого цвета. — Я выеду отсюда к рассвету. Не могу сказать, когда я вернусь. Может быть через несколько дней, может быть через несколько недель, — он чувствовал себя неуютно назначая время, хорошо зная, что это зависит от того, сколько его отец будет цепляться за жизнь.

— Мэд, — сказал Грей, — хочу сказать, что пока тебя здесь не будет, ты всегда можешь позвонить мне.

Мэддокс улыбнулся. — Я позвоню, Грей.

Они задержались в темноте ненадолго, и немного поговорили о неважных вещах. Грейсон не говорил это, но Мэд знал, что он жаждал попасть внутрь трейлера к Промиз. Они никогда не могли насытиться друг другом. Трейлер Мэддокса был всего в пятидесяти ярдах. Он каждый день мог ясно слышать, как они никогда «не насыщались» друг другом. Он прервал Грея, чтобы поблагодарить его за то, что должно быть между братьями, а затем ушел, пересекая песчаный простор к его собственному месту проживания.

Мэддокс сел за свой крошечный стол и закурил очередную сигарету, оглядывая свое жилое помещение. Было грязно и безвкусно. Однажды хорошо воспитанная надзирательница обозвала это место «словно внутри ума шестнадцатилетнего извращенца». Но она все равно сняла свой горячий костюмчик посереди всего этого, и позволила ему оттрахать её по-собачьи.

Мэддокс действительно было дважды насрать, что его место, выглядело в его же собственных интересах. Он развесил сексуальные плакаты на стенах для эффекта, позволял своим темным волосам застилать глаза, когда искоса бросал взгляд на выбранный лакомый кусочек, ожидая, что она поерзает и впустит его между своих ног.

Было еще не поздно, но Мэддокс истощился за время езды под палящим солнцем до Феникса и обратно. Он разделся догола и запрыгнул в постель, желая поспать. Но ночь не была к нему милосердной и воспоминания не знали, что им тут не рады. Он надавил на глазные яблоки и опять увидел ее лицо. И кое-что еще. Мэддокс вдруг стал бл*дски твердым, когда припомнил, прежние времена, она почти была его. Его рука спустилась, поглаживая член по всей длине, пока он вспоминал.

К тому моменту у него была туча других любовниц, но не было её. Габи почти застеснялась в первый раз, когда он расстегнул её бюстгальтер. Затем, когда он начал облизывать эти прекрасные сиськи, она, казалось, не могла насытиться. Она запустила пальцы в его волосы, когда прижимала грудь к его рту, ни сколько не возражая, в день, когда окончательно он снял с неё трусики. Она была такой влажной, и такой тугой, что он не знал, как смог отступить и прекратить это. Но он чувствовал, как она напряглась, когда его член пытался найти вход, и он знал, что она не совсем была готова. Она слышала разговоры и видела его отношения с другими девушками, которых он бросал. Он хотел, чтобы она ему доверяла. И поэтому он решил подождать, даже если это прикончит его.