Сьюзен Филлипс - Только представьте…

Кит провела пальцем по крышке банки, гадая, так ли это.

Дверь распахнулась так внезапно, что она подпрыгнула и опрокинула банку.

— Не мог бы ты хоть раз в жизни войти спокойно, не срывая дверь с петель? — возмутилась Кит, вскакивая.

— Мне всегда не терпится поскорее увидеть свою преданную женушку, — отпарировал Кейн, швырнув перчатки на стул, и, заметив беспорядок на туалетном столике, удивился: — Что это?

— Ничего! — огрызнулась Кит, хватая полотенце и пытаясь смести порошок на пол. Кейн подошел сзади и сжал ее пальцы. Свободной рукой он поднял банку и стал изучать содержимое.

— Что это?

Кит попыталась вырваться, но муж был слишком силен. Он поставил банку, и ледяной взгляд подсказал Кит, что ее не отпустят, пока она не скажет правду. Кит хотела было соврать, что это лекарство от головной боли, но не хватило духу. Она смертельно устала… и потом, какой смысл притворяться?

— Я взяла это у Магической Женщины, а Люси упаковала по ошибке, — призналась она и почти равнодушно добавила: — Я… я не хотела иметь ребенка.

Горькая улыбка промелькнула на лице Кейна. Он разжал пальцы и отвернулся.

— Ясно. Может, нам следовало бы поговорить об этом.

На этот раз Кит не смогла скрыть грусти.

— Похоже, в таком браке, как у нас, действительно лучше остеречься, верно?

— Ты права. Думаю, что права.

Стоя к ней спиной, он сбросил жемчужно-серый сюртук и развязал галстук, а когда повернулся, его взгляд показался столь же отчужденно-далеким, как Полярная звезда.

— Рад, что ты так рассудительна. Двое людей, так презирающих друг друга, как мы с тобой, вряд ли станут хорошими родителями. Трудно представить что-то более ужасное, чем появление нежеланного ребенка в этом гнусном мире и в той мерзости, которую мы называем браком, не так ли?

Кит ощутила, как сердце разлетается на миллионы осколков.

— Так, — выдавила она. — Так.

— Насколько я понял, вы владеете новой прядильней в окрестностях Радерфорда, мистер Кейн?

— Совершенно верно, — кивнул Кейн.

Его собеседником был Джон Хьюз, дородный молодой янки, который подошел к нему как раз в тот момент, когда он собирался подняться наверх, чтобы узнать, почему задерживается Кит.

— Слышал, дела у вас идут неплохо. Что же, желаю удачи, хотя дело рискованное, особенно… — Он вдруг осекся и, глядя куда-то поверх плеча Кейна, тихо присвистнул. — Вот это да! Только взгляните! Вот это женщина! Хотел бы я увести ее с собой! Такая украсит любой дом.

Но Кейну не было нужды оборачиваться, чтобы посмотреть, о ком идет речь. Он ощущал ее присутствие кожей, душой, сердцем, самым своим существом.

Но он все же повернул голову.

На Кит был серебристо-белый наряд с хрустальным бисером. Правда, платье было переделано, как почти все ее туалеты. Кит вырезала лиф едва ли не до талии и вшила на место атласа лоскут прозрачного серебристого органди, собранного на груди тончайшей сверкающей лентой.

Ткань просвечивала насквозь, но под нее Кит ничего не надела. Вместо этого она спорола с юбки хрустальные бусины, собрала в гроздья и, отдавая дань скромности, пришила на самых видных местах. Только они и укрывали ее соски и розовые ареолы. Хрустальные бусины и теплая округлая плоть.

Наряд был возмутительно прелестен, обольстителен и чарующ, и Кейн возненавидел его с первого же взгляда. Глаза всех мужчин в зале были устремлены на нее. Жадные, раздевающие взгляды пожирали тело, предназначенное только для него. Для него одного. Снежная королева, охваченная огнем…

Но Кейн тут же забыл о ревности и погрузился в созерцание слепящей красоты. Она была безумно прекрасна, его дикая роза из чащи леса, такая же неукрощенная, как в день их первой встречи, все еще готовая уколоть любого храбреца своими шипами. Непобежденная, непокорная, своевольная…

Кейн заметил пятна румянца на высоких скулах и странные гальванические огни в глубинах фиалковых глаз. Ему отчего-то стало не по себе. Сегодня в ней таилось нечто лихорадочное, почти неистовое, пульсирующее, словно барабанная дробь, стремящееся вырваться наружу и взмыть в небеса.

Кейн быстро шагнул к ней. Кит посмотрела ему в глаза и, намеренно отвернувшись, прошла в другой конец зала, к старому радерфордскому знакомому.

— Брэндон! Боже, вы сегодня неотразимы! А это, должно быть, ваша милая нареченная, Элеонора! Надеюсь, вы позволите мне время от времени похищать Брэндона? Мы такие старые друзья… скорее брат и сестра, ну, вы понимаете? Я не могу навсегда распроститься с ним, даже ради такой хорошенькой молодой леди.

Элеонора пыталась улыбнуться, но губы сами собой складывалась в неодобрительную гримасу, особенно от сознания того, какой унылой и скучной она выглядит рядом с экзотически красивой Кит. Брэндон же уставился на Кит с таким видом, словно она была единственной женщиной в мире.

— Парселл, мисс Бэрд, прошу извинить нас, — вмешался подоспевший Кейн.

Его пальцы впились в нежное предплечье, но, прежде чем он успел протащить ее через весь зал к лестнице и заставить сменить платье, к ним подплыла Вероника в черном вечернем туалете. Мгновенно оценив положение, она слегка подняла брови: очевидно, маленькая драма, разыгравшаяся на ее глазах, показалась ей довольно забавной.

— Бэрон, Катарина, я как раз вас ищу! Представляете, опоздать на собственный бал! Такое только со мной бывает! Сейчас подадут ужин. Бэрон, будьте душечкой и проводите меня в столовую. Катарина, позвольте представить вам Серджио. Очаровательный мужчина и лучший баритон, какой только пел в Нью-Йорке за последние десять лет! Ему выпало счастье быть вашим соседом по столу.

Кейн в отчаянии скрипнул зубами. Теперь ему ни за что не удастся убрать отсюда Кит! Оставалось молча наблюдать, как красивый итальянец берет руку его жены и с многозначительным видом переворачивает ее, чтобы припасть к ладони интимным поцелуем.

Кейн рванулся вперед, но Вероника его опередила.

— Дорогой мой, — тихо проворковала она, вцепившись ногтями в его запястье, — вы ведете себя как занудливый и скучный муж. Лучше пойдемте со мной, пока не наделали глупостей и не пали в глазах общества.

Вероника, как всегда, была права, но ему потребовалась вся воля, чтобы повернуться спиной к жене и итальянцу.

Ужин продолжался почти три часа, и за это время по комнате раз десять прокатывался смех Кит, делившей внимание между Серджио и соседом слева. Оба немилосердно льстили ей и осыпали комплиментами. Серджио, похоже, взялся учить Кит итальянскому и, когда та пролила вино, обмакнул палец в лужицу и поднес ко рту. Только твердая хватка Вероники помешала Кейну перепрыгнуть через стол и наброситься на итальянца.

Кит тем временем вела собственную битву. Она назло Кейну попросила Люси упаковать белое платье только потому, что оно ему не понравилось. Сначала она вовсе не намеревалась его надевать. Но когда вынула другое, из нефритово-зеленого бархата, сердце с новой силой ранили слова Кейна: «Трудно представить что-то более ужасное, чем появление нежеланного, ребенка в этом гнусном мире и в той мерзости, которую мы называем браком…»