Джейн Фэйзер - Достоинство

— Прошу прощения, ваша светлость. Наверное, я немного бестолкова.

— Да нет, ты просто не о том думаешь.

Джулиана старалась подавить горькую обиду, захлестнувшую ее сердце. Все ее существо возмущалось против такого холодного, рационального ограничения ее материнских прав. А вдруг она поссорится с графом и окончательно порвет с ним отношения? Как после этого она останется в его доме? А с другой стороны, разве решится она на то, чтобы уехать и бросить своего ребенка на его попечение?

Разумеется, граф Редмайн относится к ней и к ее будущему ребенку как к собственности. Ни для кого не секрет, что женщин продают и покупают на любой ступени общественной лестницы. Голодающие оборванцы продают своих жен и дочерей за кусок хлеба на рынке. Высокородных принцесс отправляют в чужеземные страны, чтобы кровными узами скрепить мирный договор между враждующими государствами. Джулиана прекрасно понимала это. Такова реальная жизнь, которую познаешь с колыбели, но с которой очень трудно мириться, если она касается тебя самого.

Тарквин обеспокоенно смотрел на притихшую Джулиану, которая, очевидно, витала мыслями очень далеко.

— Какие у тебя на сегодня планы? — поинтересовался он, аккуратно меняя тему разговора.

Вопрос вывел ее из задумчивости и вверг в замешательство. Джулиана привыкла к тому, что ее временем и желаниями распоряжались другие: так было в доме сэра Форсета, так было и на Рассел-стрит. Ей не приходило в голову, что, заключая сделку с графом Редмайном, она действительно обретет свободу и независимость.

— Я еще не знаю, — ответила Джулиана.

— Ты ездишь верхом?

— Да. Зимой в Хэмпшире, когда дороги развезет, только на лошади и можно проехать.

— Ты хотела бы иметь свою лошадь?

— А где здесь можно на ней ездить?

— Например, в Гайд-парке, там прекрасное место для спокойных прогулок шагом и рысью. А если хочется устроить скачки, то лучше это сделать в Ричмонде. — Тарквин с удовольствием наблюдал за тем, в какой восторг пришла Джулиана, когда он заговорил о лошадях. Как легко и приятно было ему радовать эту девушку! Но как легко ее можно было обидеть! — Если хочешь, я завтра же закажу тебе лошадь в конюшнях Таттерсэлс.

— А можно я сама поеду туда и выберу? — Джулиана откинула покрывало и вскочила с кровати. Прозрачная ночная рубашка подчеркивала ее соблазнительные формы.

— К сожалению, нет. Леди, как правило, не посещают конюшни. — Тарквин не спускал глаз с округлых холмиков ее грудей и темных сосков, различимых сквозь тонкую ткань.

— Но ты вполне можешь довериться моему умению разбираться в лошадях, — медленно произнес Тарквин и после паузы добавил: — Сними рубашку.

— Сюда в любой момент могут войти, — ответила Джулиана, облизнув пересохшие от волнения губы.

— Делай, как я говорю, — срывающимся от внезапно нахлынувшего вожделения голосом сказал Тарквин.

Джулиана послушно развязала ленты у воротника и стала медленно разоблачаться, чувствуя, что Тарквину нравится смотреть, как постепенно обнажается ее тело. Когда она наконец разделась и предстала перед ним нагой, Тарквин даже не попытался приблизиться к ней, только пожирал ее глазами, а потом промолвил:

— Повернись спиной.

Не сводя глаз с Тарквина, Джулиана неторопливо повернулась, ощущая, как по телу разливается тепло, словно он ласкал ее не восхищенным взглядом, а умелыми, сильными руками. Он развязал свой халат неуловимым движением, потянув за конец пояса, и подошел к ней сзади. Положил руки ей на талию, потом сжал нежные груди, и Джулиана почувствовала прикосновение набухшего фаллоса к своим ягодицам. Он провел рукой по ее животу, потом по плавному изгибу бедра. Когда его пальцы скользнули во влажную, разгоряченную бороздку, у Джулианы перехватило дыхание и закружилась голова. Сладостное желание наполнило лоно, адским жаром разлилось по жилам. Она потянулась к нему, ласками выражая готовность и нетерпение принять его в себя.

— Упрись руками в кровать.

Джулиана ощутила на шее прерывистое дыхание Тарквина и подчинилась не раздумывая. Только бы сладкий дурман не проходил, только бы блаженство длилось вечно! Его ласки становились все настойчивее, потом он крепко сжал ее ягодицы и вошел в нее. Это было совсем иначе, чем прежде, — необычно, но не менее восхитительно. Странно было ощущать прикосновение его упругого живота к своим ягодицам в то время, как он сильными, ритмичными толчками все глубже погружался в нее. Как будто издалека до нее доносились ее собственные всхлипы, кровь стучала в висках, в горле пересохло. Джулиана чувствовала что вот-вот потеряет сознание и без сил упадет на кровать. С его губ то и дело слетало ее имя, каждый звук говорил о неслыханном блаженстве.

Джулиана медленно и плавно, как невесомая тополиная пушинка, подхваченная ветром, падала куда-то вниз. Навстречу ей летела пустота, которая поглотила ее, а потом закружила в восхитительном водовороте наслаждения. Она рухнула на кровать и ощутила приятную тяжесть Тарквина, который обхватил ее за талию, содрогаясь в конвульсиях оргазма. Зарывшись лицом в ее золотистые волосы, он обжигал дыханием ее плечо. Тело Джулианы снова обретало вес, расслабленные мышцы налились силой, и через минуту она почувствовала себя словно заново родившейся и переполненной жизненной энергией.

Тарквин не скоро смог подняться на ноги. Наконец он запахнул полы халата и коснулся ее.

— Вставай, крошка.

— Я не могу, — пробормотала она. — Это было так необычно.

Тарквин склонился к Джулиане и перевернул ее на спину. Потом пальцем провел по ее щеке, брови, подбородку, не отрывая от нее нежного взгляда.

— Я не знаю, кто ты такая, — сказал он, поцеловал ее и тихо вышел из комнаты.

Джулиана села на кровати. Ее била мелкая дрожь. В ту минуту она и сама не знала, кто же она такая. Жена, любовница… проститутка? Взрослая женщина или неразумная девчонка? Человек или вещь?

А если она сама не понимала себя, то чего в таком случае можно было ожидать от графа!

Джулиана покинула свои апартаменты в полдень. На ней было изумительное желтое платье, в котором она чувствовала себя настоящей великосветской дамой. Леди Форсет всегда настаивала на строгом распределении домашних обязанностей, поэтому все без исключения обитательницы ее дома освобождались от передников и одевались, как подобает благородным леди, только к обеду.

Вспомнив об этом, Джулиана даже подпрыгнула от восторга, но тут же опомнилась, заметив на лице служанки, почтительно приветствующей ее, плохо скрытую насмешку.

— Добрый день, — высокомерно кивнула Джулиана.

— Миледи… — пробормотала девушка, приседая еще ниже, когда леди Эджкомб поравнялась с ней.