Джейн Фэйзер - Серебряные ночи

На Неве шел ледоход. Огромные льдины сталкивались и крошились с громким треском. В воздухе пахло весной. Полыньи темной воды становились все шире; льдины таяли под лучами бледного солнца.

Императрица Екатерина смотрела на реку из окна своего кабинета в Зимнем дворце. Через неделю-другую Петербург станет доступен для судоходства; зимняя изоляция завершится; внешний мир снова сможет ступить на парадный порог промерзшей екатерининской империи,

— Меня тревожит мысль, что она уже достигла совершеннолетия. Как все-таки быстро летит время, друг мой! — проговорила она, отвернувшись от окна и одарив улыбкой своего собеседника — огромного роста мужчину лет сорока пяти, одноглазого, с длинными волосами; пустую глазницу прикрывала черная повязка — верный циклоп, одетый царедворцем.

— Бег времени не касается вас, государыня, — послал ответную улыбку князь Потемкин. И это не было дежурной лестью. Он видел перед собой не расплывшуюся, потерявшую зубы, низкорослую даму пятидесяти пяти лет; перед его внутренним взором по-прежнему стояла страстная любовница, какой он знал ее в былые времена; он видел яростную, не знающую границ энергию, видел мощный интеллект одной из самых могущественных и очаровательных женщин просвещенного мира.

Екатерина не откликнулась на комплимент. К чему? Ведь те молодые любовники с крепко стоящей плотью и свежей кожей, которые по ночам приходили в ее постель, и так не давали ей усомниться в своей женской привлекательности.

— Судя по последнему сообщению нашего человека в Берхольском, — задумчиво проговорила Екатерина, — эта девица весьма своенравна. Старый князь позволяет ей даже ездить верхом где попало. Его отшельничество оберегает ее от всех внешних влияний. — Она мерила шагами просторную залу. Полы шелкового лилового пеньюара свистели при каждом шаге. — Мне давно уже следовало забрать ее оттуда и поместить в Смольный институт, где ей дали бы соответствующее ее положению воспитание.

— Я думаю, ваше решение оставить ее при старом князе под нашим наблюдением до тех пор, пока не вырастет, было и мудрым, и добродетельным, — твердо произнес Потемкин. — История смерти ее родителей и события, которые привели к этому, слишком широко известны. Для сироты, оторванной от ее единственного дома и от единственного родного человека, оказаться в окружении насмешек и пересудов было бы слишком жестоко. Теперь она взрослая женщина, но еще достаточно юна, чтобы сломать ее дурные привычки.

— Князь Дмитриев будет не очень доволен обязанностью взять в жены девицу с дурными привычками, — буркнула императрица. — Впрочем, возможность завладеть таким состоянием его вполне утешит. — Она рассмеялась с легкой благосклонностью к нравам, царящим при дворе. — Его верность нам на протяжении многих лет, безусловно, заслуживает награды. Если рука и состояние Голицыной — его выбор, нас это устраивает как нельзя лучше. Он будет ей надежным мужем. Старый князь, судя по всему, уделял ей исключительное внимание. Даже если она и не приобрела навыков нести бремя ответственности, подобающей роду Голицыных, князь Дмитриев сумеет обучить ее этому, и она войдет в петербургское общество как жена богатого и знатного вельможи. Об обстоятельствах ее рождения и воспитания никто знать не будет.

Потемкин грыз и без того обкусанный до крови ноготь.

— Какое забавное совпадение! Тот, кто едва ли не больше всех способствовал лишению милостей ее родителей, теперь должен стать ответственным за спасение невинной.

— Мы не собираемся напоминать о том ужасном деле, — с внезапно проявившейся властной интонацией заявила Екатерина. — Утрата двух молодых жизней, разумеется, трагична. У них не было никаких оснований скрываться. Если бы выдвинутые обвинения оказались ошибочными, мы могли бы их снять. Но это уже дела давно минувших дней.

Потемкин склонил голову в знак согласия с мнением императрицы. Он думал, что скорее всего его повелительница запамятовала, с какой холодной, неумолимой жестокостью она расправилась со всеми, кто имел отношение к плохо продуманному плану вызволения Иоанна VI из Шлиссельбургской крепости. Молодого человека убила стража при попытке к бегству. Это оказалось самым подходящим решением — ходили слухи, что вдохновительницей попытки его освобождения была сама Екатерина. Такая попытка была бы на руку тайным императорским помыслам: царь, лишенный престола, не должен был сбежать, его следовало убить на месте. Чтобы пресечь подобные подозрения, Екатерина была безжалостна ко всем, кто имел отношение к плану освобождения. По слухам, план разрабатывался во дворце молодых князя и княгини Голицыных.

— Очень жаль, — проговорил Потемкин, возвращаясь к разговору, — что генерал Дмитриев вернулся в Крым для подавления мятежников. Впрочем, он может заехать в Киев, чтобы обратиться к Софье Алексеевне лично.

— Граф Данилевский! — улыбнулась Екатерина, найдя удачный выход из затруднения. — Граф просил позволения навестить свое родовое имение под Могилевом. Добраться оттуда до Киева не так трудно. Я имею в виду обременить его просьбой сопроводить княжну Софью. Ведь он, кроме всего прочего, еще и адъютант генерала Дмитриева. Мне кажется, ему вполне по силам справиться с этой задачей.

— Во всяком случае, Адам не тот человек, которого могут смягчить женские слезы, — пробормотал Потемкин. — Если она станет сопротивляться…

— Не вижу причины, — прервала его Екатерина, — Она ведь не захочет провести всю свою жизнь в качестве супруги какого-нибудь неотесанного, малообразованного пьяницы, степного помещика средней руки. — По тону императрицы можно было понять, что подобная участь для княжны Голицыной должна быть неприемлемой. Князь Потемкин не мог не согласиться с государыней.

— Конечно, — продолжила Екатерина, — у старого князя могут появиться возражения; он всегда отличался особым складом ума. Но и он не может не видеть всех преимуществ, открывающихся перед его внучкой при таком раскладе. В любом случае ты прав, князь. В Адаме сочетаются неотразимое очарование с целеустремленностью натуры, и уж на женские уловки он не попадется.

— Да, — подхватил Потемкин, — особенно после того ужасного случая с его женой. Никто до сих пор не знает истинных причин, ее смерти.

— У меня сложилось впечатление, что это было дорожное происшествие, — заметила императрица. — Важнее иное. Никто не сомневался, что в тот момент она была беременна от другого, ибо предшествующие десять месяцев граф провел в Крымской кампании.

— Поляки — гордая нация, — кивнул Потемкин. — Больше всего они боятся запятнать свою честь, Адама никто никогда не видел с женщиной. Будто он вообще не был женат. И абсолютно не скрывает своего презрительного отношения к слабому полу.