Бертрис Смолл - Гарем

Сайра рассмеялась:

— Просто я разослала деньги и пищу от твоего имени после землетрясения. Ты заметил, наверное, что все дома отремонтированы, а на полях зреет хлеб?

— Заметил. Если не считать нескольких шрамов на земле, вообще трудно поверить, что по нашим местам прошлась алая стихия.

— Если честно, то нам досталось крепко, милый. Приливная волна затопила все вокруг. И если бы не дождь, последовавший за атом, у нас здесь сейчас, была бы соленая пустыня.

— Слава Аллаху, что тебя не случилось в это время в городе, любимая. Вода с легкостью перебралась через городские стены. Сотни людей захлебнулись. А то, что не было разрушено штормом, сгорело потом во вспыхнувших по всей столице пожарах. Сам султан едва избежал смерти. Море затопило его личные покои в Эенисерале, которые он покинул всего да час до бедствия. Три раба, которые делали там уборку, утонули.

— Какой ужас! Нам же, считай, повезло, мы потеряли только одного человека.

Принц продолжал:

— Сначала мы разбили в саду Эски-сераля шатры, но когда стало ясно, что подземные толчки скоро не утихнут, султан перевез свой двор в Адрианополь. Перед отъездом он распорядился открыть дворцовые амбары для горожан. А на новом месте он только и занимался тем, что планировал, как будет восстанавливать и отстраивать заново Константинополь. Работы, между прочим, уже начались. Бедный отец так волновался за вас! Спасибо Хаджи-бею, который очень скоро успокоил его, сообщив, что здесь все в порядке, а то совсем извелся бы старик. Бесма же была явно огорчена, услышав, что вы живы-здоровы.

— Вот женщина! — яростно прошипела Сайра. Глаза ее сузились. Но тут она вспомнила о другом и проговорила:

— Прости меня, мой господин, что я тут кое-что сделала без твоего ведома. Но нам было необходимо избавиться от старшего евнуха Али. Кстати, он оказался шпионом Бесмы.

— Али?

— Да, мой господин. Однажды я сказала тебе, что не знаю имен ее соглядатаев, подосланных в наш дворец. Тогда я не солгала, но спустя несколько лет Хаджи-бей решил, что я должна знать их. Шпионов было несколько. Как я уже говорила, Али. Еще один белый евнух в покоях твоей тетушки, служанка из бань и одна из рабынь в моей свите. Али умер тихо и мирно, как говорится, комар носа не подточит. — Селим удивленно повел бровью, но Сайра продолжала:

— А на его место я назначила воспитанника Хаджи-бея Анбера.

Принц кивнул в знак одобрения.

— А что с остальными?

— Рабыню из свиты я в награду за службу выдала замуж за местного преуспевающего крестьянина, который имел дела с нашим дворцом. Служанка из бань случайно поскользнулась, ударилась головой об острый угол и захлебнулась. А белый евнух пытался скрыться с половиной драгоценностей из шкатулки госпожи Рефет, и его пришлось казнить, чтобы другим неповадно было.

Селим тихо присвистнул:

— Не хотел бы я иметь тебя в числе своих врагов, дорогая.

— Сожалею об этих крутых мерах, но мне кажется, решающий час близок и недалек тот день, когда ты займешь высокий пост, уготованный тебе судьбой. А если мы не сумеем обезопасить себя от влияния Бесмы в своем собственном дворце, то нигде не будем в безопасности. Баязет не вечен, и, когда душа его отлетит в рай, настанет час твоей битвы. У тебя не будет времени, чтобы еще заботиться о нас. Здесь одни женщины и дети, но окрестное население настроено к нам дружески, и, если во дворце не будет шпионов и врагов, мы выдержим и отразим любой удар.

Он с нежностью притянул Сайру к себе. От него пахло потом и лошадьми.

— Как мне жаль Рудольфе ди Сан-Лоренцо! Будь у него такая жена, он подмял бы под себя всю Европу.

— Нет, мой Селим, я была бы обыкновенной герцогиней, только и всего. У Руди не было ни твоего дара предвидения, ни ясного разума. Я рожала бы ему детей, была бы для него вещью, а не человеком. Официально я твоя раба, но ты никогда не обращался со мной как с рабой. Ты любишь меня как женщину и уважаешь как человека. И несмотря на то что ты турок до мозга костей, ты признаешь за мной ум.

Сайра весело подмигнула. Селим был сильным и своевольным человеком, но частенько искал совета у своей бас-кадины.

— Недостойная рабыня! — хохотнул он. — Я восхищаюсь отнюдь не твоим сомнительным умом, а твоим спелым, как персик, телом! С этими словами он запустил руку ей под покрывало. Увернувшись, Сайра воскликнула;

— Мой господин! Что вы делаете? Разве станет благородный мужчина приближаться к женщине, даже не смыв с себя дорожную пыль?! Что подумают рабы?

— А к черту рабов… — прогудел принц и повалил жену на подушки.

В ту же секунду двери отворились, и на пороге появился слуга:

— Твоя ванна готова, мой господин.

— К черту ванну! — рыкнул на него Селим и перевел горящий взгляд на свою любимицу, которая, кусая губы, отчаянно пыталась сдержать смех. — Если ты сейчас будешь смеяться, я задушу тебя!

— Да, мой господин! — воскликнула Сайра и расхохоталась, будучи не в силах сдерживаться.

В следующее мгновение покои наполнил его собственный раскатистый смех.

Слуга стоял в дверях с открытым от изумления ртом, не зная куда ему деваться.

Наконец Селим, вытирая выступившие на глазах слезы, спросил.

— Сегодня вечером?

Сайра кивнула, очаровательно улыбнулась и вышла из комнаты.

Тогда они еще не знали, что следующий год будет последним для них годом, проведенным в безмятежном покое и радости. Но то была воистину счастливая пора, ибо Селим почти всю ее провел дома рядом со своей семьей.

Лишь время от времени он наведывался в Константинополь в сопровождении трех старших сыновей. Возвращались они оттуда, как правило, с восторженными рассказами о том, как быстро перестраивается столица и как радостно их приветствовали горожане.

Но чаще принц уезжал с сыновьями на охоту. Даже самый младший, Нуреддин, приобщался к этой забаве, тащась за остальными на лохматом маленьком пони, неуклюже растопырив толстые ножки.

Не забывал Селим и про своих дочерей, катаясь с ними подолгу на паруснике в бухте. За последнее время он сблизился с ними и каждую узнал получше. Хале, например, оказалась похожей на мать не только внешне, но и по характеру. Ее двойняшка Гузель была более задумчивой и чуткой. Самая младшая дочь росла шустрой и всегда умела добиваться своего. Михри-хан баловали, но, с другой стороны, ведь у Сарины было всего двое детей.

И все же любимицей отца стала Нилюфер. Она не была на него похожа, а от матери унаследовала лишь тонкую внешнюю красоту. Нилюфер была умна, обаятельна, независима и удивительно женственна. Она имела задатки вожака, и даже старшие сестры считались с ее мнением.

Вечера Селим проводил в обществе своей тетушки и кадин, забавляя их разными представлениями и разговорами. Порой во дворец приезжали гости из столицы или из отдаленных провинций. Селим иногда запирался с ними на несколько дней, никого к себе не допуская, И все было бы хорошо, если бы не одна неприятность. Принц Селим всегда слыл крепким, здоровым мужчиной, но с некоторых пор стал страдать от колик. А началось все с обычных расстройств пищеварения. Сайра посадила мужа на щадящую диету, и боли исчезли, но через несколько недель вернулись вновь. Не на шутку встревожившись, бас-кадина послала записку Хаджи-бею.