Бертрис Смолл - Все радости — завтра

— В день святого Михаила, в Аршамбо. Екатерина Медичи повернулась к Габи.

— Я посещу вас, — холодно сказала она. — В это время я буду в Юссе, но загляну в Аршамбо на одну ночь. Как я поняла из слов графа Антуана, сегодня ночью вы покидаете Париж, поэтому прощаюсь с вами до дня святого Михаила. — И, кивнув Габи еще раз, она направилась к трону.

— Мой Бог! — выдохнула Габи. — В Аршамбо никогда не ступала нога члена королевской семьи! Не могу в это поверить! Скай, понимаете ли вы, какую честь нам оказывают? Вашу свадьбу посетит сама королева!

Скай рассмеялась. Член королевской семьи! Нет, ей никогда не понять этих французов. Ведь это самые ужасные люди! Ну, во всяком случае, присутствие на их свадьбе французской королевы — достаточно веский аргумент для Елизаветы Тюдор, ей придется дать свое благословение, хотя они женятся без ее соизволения.

— Когда я выходила замуж за кузена Адама, Джеффри Саутвуда, — проговорила она, — то на моей свадьбе в Гринвиче также присутствовала королева Елизавета. Наша брачная ночь прошла в ее дворце.

Это сообщение произвело сильное впечатление на Габи.

— Адам не говорил мне об этом, — сказала она. — Это был счастливый брак?

— Очень!

— Значит, присутствие королевы принесло вам счастье. Если вы снова выйдете замуж в королевском присутствии, вы снова будете счастливы, дорогая.

— Отличная мысль, Габи! — Скай наклонилась и обняла ее. — Вы знаете, у меня никогда не было свекрови, у всех моих предыдущих мужей матери умерли к моменту нашего брака. Я просто счастлива, Габи, что у меня будет такая belle-mere!

У Габи де Савиль навернулись на глаза непрошеные слезы. Она бы постаралась полюбить любую жену Адама, но со Скай это было так просто! Они уже были не только родственниками, но и друзьями.

— Я поставлю сто свечей святой Деве Марии за то, что она послала вас моему сыну, — с чувством сказала Габи.

— А я поставлю еще сто за то, что встретила его, — ответила Скай. — Ах, Габи! Я чувствую, что на этот раз все будет хорошо!

Отряд графа Антуана прибыл на место как раз вовремя: разъяренная толпа готовилась к штурму нанятого ими дома, принадлежащего, как знали в Париже все, богатому гугеноту. Граф и его спутники с трудом пробились сквозь двор, кишащий людьми, вооруженными пиками и другим самодельным оружием. Толпа вопила:

— Смерть еретикам!

— Остановитесь! — кричал Антуан де Савиль, но не мог перекричать толпу.

Адам заметил поблизости одного из людей герцога де Гиза, предводительствовавшего толпой, и направился к нему.

— Месье, этот дом действительно принадлежит гугеноту, но его нет в Париже. Дом нанят благородным католиком, графом де Шер. Внутри — не гугеноты, а его семья и слуги.

— Дом должен быть сожжен, — ответил человек герцога, — таков приказ Гиза.

— Я понимаю. — Адам видел, что герцог, чей дом был рядом, решил не упустить случая и завладеть соседним участком. — Но позвольте моему отчиму вывести людей и забрать свое имущество. Граф де Шер пользуется покровительством короля и королевы Екатерины. Вожак кивнул:

— Мы придержим толпу, но поторопитесь. Эти канальи, почуяв запах крови, становятся неуправляемыми!

Адам развернул лошадь и, подъехав к Антуану, сказал:

— Мы приехали вовремя. Они собираются поджечь дом.

— Александр! Ив! — крикнул граф. — Отправляйтесь в конюшни и соберите все экипажи, даже не наши! Луи, Анри, Робер! Защищайте лошадьми главный вход! Адам, мы идем внутрь!

Им не потребовалось много времени, чтобы вывести детей и слуг и вынести имущество. Слуги уже упаковали вещи, готовясь к завтрашнему отъезду, так что оставалось только погрузить их на повозки на заднем дворе, пока вопящую толпу сдерживали у главного входа. Через несколько минут дом был пуст. Адам и граф выбрались через главный вход, оседлали лошадей и, поблагодарив вожака, отбыли за повозками. И тут же уже никем не сдерживаемая толпа парижан ворвалась в дом, круша все внутри, прежде чем поджечь его.

У дворца их ожидали мечтающие поскорее выбраться из охваченного бунтом Парижа женщины. После некоторой суматохи Скай оказалась наедине с Адамом в маленькой карете. Она привалилась щекой к его твердому плечу и задремала. Все происшедшее этой ночью было ужасно, и, как всегда после кризиса, она была без сил. Когда она проснулась, они уже отъехали от Парижа на несколько миль, но повсюду в пригородных поселках они видели те же следы разрушения, как и в оставленном позади городе. Тут и там на дороге стояли виселицы, на которых болтались тела мужчин, женщин и даже детей.

Скай разрыдалась.

— Я не верю, что Господь способен терпеть такую жестокость! — печально сказала она.

— Гугеноты ничем не лучше, — ответил Адам, — все религиозные фанатики ослеплены своими догмами.

Для нас же нет никакой разницы, как человек приходит к Богу, если он все-таки приходит к нему. Не смотри, дорогая! Ты уже ничем не поможешь этим несчастным.

Они останавливались только для того, чтобы наскоро перекусить и поменять лошадей. Днтуан де Савиль торопился добраться до замка — во время грядущей гражданской войны лучше всего отсидеться за его стенами. В Париж они ехали пять дней, а назад — всего три. Они прибыли в Аршамбо в сумерки, усталые и вымотанные дорогой и всем, что случилось за последние две недели. Живших вокруг Аршамбо гугенотов практически не тронули, хотя их пастор с наиболее ярыми фанатиками бежал в Ла-Рошель. Большинство же выжидало, надеясь на защиту графа — ведь они служили у него бондарями, виноградарями, виноделами. К счастью, добрый старый сельский кюре оказался не столь фанатичным и не стал убеждать паству поступить с еретиками так же, как их единоверцы в Париже и других городах, взявших с него пример.

Так что здесь, далеко от Парижа, люди не ощутили ужаса Варфоломеевской ночи. Когда прибыл граф и его семья, жизнь вернулась в обычное русло. Начались приготовления к свадьбе Адама де Мариско и Скай О'Малли. Первоначально ожидалось, что это будет чисто семейное торжество, но теперь, когда на него обещала прибыть сама королева, все изменилось. Намечалось большое празднество.

Август перешел в сентябрь, и Скай уже считала оставшиеся дни до свадьбы и приезда ее детей. Свадьба была назначена на день святого Михаила — 29 сентября, а дети прибыли двадцатого. Они радостно высыпали из дилижанса. Здесь был даже старший, Эван, оставивший свое ирландское имение, чтобы присутствовать на свадьбе матери.

— Не волнуйся, мама, — улыбаясь, сказал он. — Дяди Симус и Конн присмотрят за Баллихинесси.

— А твоя жена? — спросила она.

— Мы с Гвинет решили подождать до твоей свадьбы, чтобы жениться после тебя. Она ведь еще слишком молода, мама. Ты торопишься стать бабушкой? — иронизировал он.