Бертрис Смолл - Все радости — завтра

— Пошли за дочерьми Джеффри, Гвинет и Джоан, и пусть к ним присоединится моя мачеха Анна.

— Не думаю, что Анна О'Малли расстанется с сыновьями, Скай.

— Скорее всего, но все равно предложи ей. Это все, что я могу сделать ради памяти отца.

— Со временем, Скай, королева изменит свое решение. Я в этом не сомневаюсь.

— Нет, — сказала Скай, — не уверена, Адам. Ты помнишь ту историю с тайным браком леди Катрин Грей с Эдвардом Сеймуром, графом Хартфордским? Они тоже поженились по католическому обряду, как и мы, но, когда потребовалось доказательство этого, никаких следов не нашли. Обоих их сыновей признали незаконнорожденными!

— Но Катрин Грей могла претендовать на престол Тюдоров, Скай, королева просто защищалась.

— Нет, Адам, Елизавета Тюдор хочет полностью контролировать свой двор, и она не способна к любви. Как-то она мне сказала — конечно, она откажется от своих слов, вздумай я повторить это публично, — что никогда не выйдет замуж, потому что не будет тогда ни королевой, ни самостоятельной женщиной, а станет просто собственностью мужчины. Она этого боится, хотя тайно мечтает об этом. Поэтому она окружила себя такими же блестящими и интеллигентными женщинами, как сама, и если кто-нибудь из них влюбляется, то она мстит безжалостно. Она признает, что они просто отдают должное своей природе, но Елизавета Тюдор никогда не позволит чувствам возобладать в ней. Она останется девственницей и умрет, как королева-девственница.

— А что же тогда станет с Англией? — поинтересовался он.

— У Марии Стюарт есть сын, — ответила Скай, — малыш Джеймс, вот он-то когда-нибудь и будет править Англией.

Хотя Адам не стал возражать жене, все-таки внутренне он надеялся, что однажды королева простит их и они смогут вернуться в Англию. Ему нравилась Франция, но все же он был англичанином. И кроме того, он не стал говорить Скай, что надеется кое-что сделать, чтобы переубедить Елизавету.

Близняшки Гвинет и Джоан прибыли из Ирландии в середине апреля, так как задержались по дороге в Корнуолле на свадьбе своей старшей сестры Сузанны с лордом Тревеньяком. Пятнадцатилетняя Сузанна отправила мачехе составленное по всем юридическим правилам письмо, в котором сообщала, что теперь, будучи замужней женщиной, она может сама позаботиться о своих сестрах. Однако близняшкам удалось удрать из поместья своей сестры-протестантки, когда они узнали, что их хотят выдать замуж за братьев ее мужа.

— Видели бы вы их, — хихикала Джоан, — такие прыщавые молодчики с потными руками, которые они всегда норовили запустить нам под юбки, когда никто не видел. Но уж при взрослых — они такие набожные!

Гвинет добавила, смеясь:

— Разумеется, Сузанна была шокирована, когда мы ей сказали, что хотим заключить помолвки с вашими сыновьями, мы ведь любим Эвана и Мурроу. Когда мы сможем обвенчаться с ними?

— Вам всего четырнадцать, — ответила Скай, — поговорим об этом, когда вам исполнится шестнадцать. Этим летом вы останетесь с нами в Аршамбо, а осенью, надеюсь, мне удастся достать вам места фрейлин при дворе молодой французской королевы. Как вам нравится эта мысль: провести несколько месяцев при дворе?

Ответ был написан на сияющих мордашках девочек.

— Жаль, что Анна не приехала с вами, — заметила Скай.

— Она не оставит своих мальчиков, — сказала Джоан, — хоть бы они и разрушили дом О'Малли, — Вот поэтому-то я и послала за вами, — объяснила Скай. — Мне бы не хотелось, чтобы вас схватили при этом.

Джоан и Гвинет быстро вписались в семейный распорядок де Савилей, объединившись с их сводной сестрой Виллоу и ее подружками в играх и занятиях.

29 апреля у Скай начались роды.

— Что-то рановато, — заметила Габи. — Но видно, что ребенок уже большой и готов родиться. Иногда природа ошибается.

— Вовсе нет, — заметила Эйбхлин О'Малли, приехавшая со своими племянницами из Ирландии, чтобы помочь очередным родам своей сестры.

Салон в апартаментах Скай и Адама превратили в родильную, и все дамы замка стремились помочь Скай, что, по мнению Эйбхлин, вовсе не было необходимым. Хотя у Скай это был восьмой ребенок, легких родов не ожидалось. Схватки следовали одна за другой. В перерывах Скай нервно ходила по комнате, чувствуя, как по спине под рубашкой течет пот.

— Может, это ложные схватки? — говорила она Эйбхлин. — Все это не похоже на прежние роды.

— Чем же, сестра? — спрашивала Эйбхлин, стараясь не выдать собственного волнения.

— Мне что-то плохо с самого начала, и ребенок не такой подвижный, как обычно.

Эйбхлин облегченно вздохнула:

— Это ведь каждый раз по-разному, Скай. Меня беспокоит, что он что-то медленно выходит. Обычно у тебя получалось быстрее.

Утром Скай проснулась от тяжелых схваток. Прежде чем она успела спустить ноги с постели, у нее отошли воды, затопив всю кровать. Скай была просто в ярости:

— Ну вот, этот королевский ублюдок уже причиняет мне убытки! Господи, если бы его не было!

— Стыдись, сестра! — упрекнула ее Эйбхлин. — Ребенок не может отвечать за отца! Радуйся тому, что муж так тебя любит, что готов вырастить ребенка как своего.

Скай взглянула на сестру, ее голубые глаза расширились от боли.

— Я вовсе к этому не стремилась, Эйбхлин, — прошептала она, — этого нежеланного ребенка я просто ненавижу! Король Наварры использовал меня как подстилку, и я этого никогда не забуду, хотя мне придется разыгрывать любящую мать! Это нечестно, Эйбхлин, так несправедливо, что Адам, лучший человек на свете, не может зачать ребенка из-за какой-то детской лихорадки! А я хочу родить ребенка от него! А не от этого ублюдка — будущего короля Франции!

Эйбхлин, обычно всегда соглашавшаяся со своей младшей сестрой, на этот раз просто положила ей на плечо руку и печально сказала:

— То, что случилось, не изменишь. Нужно смотреть правде в глаза: скоро ты родишь ребенка Генриха Наваррского, а твой муж, который безумно любит тебя, хочет, чтобы этот ребенок стал его ребенком. У тебя нет выбора — ради Адама ты должна полюбить этого ребенка как своего. Это единственное, чего он ждет от тебя, Скай, а ведь он стольким пожертвовал ради тебя! Ради твоей любви он потерял Ланди, ради любви он потерял родину. Из всех твоих мужей он дал тебе больше всех, он отдал тебе все свое сердце. А взамен просит только этого ребенка, который, кстати, должен положить конец распространяемым герцогиней де Беврон слухам. Ребенок вернет ему ощущение мужественности, и ты обязана дать ему это, сестра.

Скай разрыдалась и, всхлипывая, уронила голову на грудь монахини.

— Да, я понимаю, это все правда, Эйбхлин, но мое сердце отказывается принять это. Я знаю, я слишком эгоистична, но я просто не могу, не могу!

— Сможешь, — уверенно сказала Эйбхлин. — Я верю в твое сердце, Скай, оно у тебя доброе и щедрое. — И она ласково погладила сестру по голове.