Бертрис Смолл - Все радости — завтра

— Дейзи, ты говоришь так, словно ты сама ирландка, — поддразнивала она служанку. — Неужели ты так долго была со мной, чтобы почувствовать себя ирландкой?

— Да, я англичанка, госпожа, но я из Девона, а девонцы на голову выше, чем дублинские англичане. Девонцы — добрый народ, а дублинцы — волки из волков.

Скай кивнула в знак согласия и сказала:

— Нам сопутствует сильный бриз. Если все сложится удачно, мы достигнем Ланди за два дня.

— Он будет рад видеть вас, — тихо сказала Дейзи, понимая, что имеет в виду госпожа Как и все наиболее доверенные слуги, она была в курсе всех событий личной жизни своей хозяйки. Они так давно вместе, и если Скай стала с годами еще прекраснее, то Дейзи совсем не изменилась. Маленькая, веснушчатая, как яйцо дрозда, с круглыми щечками, она никогда не считалась красоткой, но ее улыбка, несмотря на щербатость, была теплой и приятной, а ее мягкие карие глаза всегда с любовью следили за госпожой и настороженно — за окружающими.

— Я должна его увидеть, — ответила Скай, — это единственный друг, оставшийся у меня, Дейзи, кроме Роберта Смолла, а Робби сейчас в море. Его не будет еще как минимум месяц. Я должна поговорить с Адамом. — Она свернулась на большой капитанской постели, натянув на ноги покрывало. — Святые мощи, Дейзи, как я устала! Выдвинь постель и поспи немного, милая. Мы скакали без отдыха целых три дня.

Дейзи не нужно было уговаривать. Она выдвинула раздвижную постель из-под кровати хозяйки, распустила свои каштановые волосы и быстро уснула. Но ее хозяйка, несмотря на усталость, продолжала бодрствовать. Пока Дейзи легонько похрапывала, Скай предалась воспоминаниям о прошедших годах, о том, как она впервые встретилась с Адамом де Мариско, хозяином острова Ланди.

Третий муж Скай, Джеффри Саутвуд, граф Линмутский, и их младший сын умерли несколько лет назад, весной, во время эпидемии. Опеку над их старшим сыном, Робином, отдали фавориту королевы Роберту Дадли, графу Лестерскому. Однако Дадли использовал свое положение для того, чтобы изнасиловать Скай. Скай пожаловалась королеве Елизавете, но та грубо ответила, что если это делает Дадли счастливым, то нечего об этом и говорить. Взбешенная Скай собиралась уже начать свою личную войну с Елизаветой Тюдор, нападая на суда, в которых так нуждалась стремившаяся к обогащению Англия. Она даже заключила союз (за долю в прибыли) с пиратствующим властителем острова Ланди. Адам де Мариско влюбился в нее, но понимал, что она никогда не полюбит его. Однако он согласился на положение друга. Все же Скай, пусть и недолго, была его любовницей.

Вскоре после свадьбы с Найлом Бурком она была арестована Елизаветой за пиратство. И тогда именно Адам придумал план по спасению ее из Тауэра. И несмотря на все его уверения, она знала, что он до сих пор любит ее. Возможно, нечестно сейчас эксплуатировать его чувства к ней. Она часто писала ему, но последний раз они встречались год назад, а с тех пор произошло много событий. Но он должен понять, почему она обратилась к нему. Он нужен ей сейчас! Она нуждалась в его низком, гудящем голосе, которым он называл ее «моя девочка», в его надежности. О, если бы только она могла полюбить его, как он ее, но увы! И это к лучшему: она похоронила уже четырех мужей. Она приносила людям, которые брали ее в жены, только несчастья. «Я больше никогда не выйду замуж», — сонно пробормотала она.

Она и не представляла, насколько устала. За рождением Патрика последовало убийство Найла, затем смерть Мак-Уилльяма. Эта гонка к морю через всю Ирландию. Она забылась в глубоком сне, и последние ее мысли были об Эйбхлин и о том, удалось ли ей проникнуть за стены монастыря св. Марии.

Эйбхлин сумела сделать это и теперь стояла перед преподобной матерью Эйдан, в миру — Агнес О'Брайен, низенькой, толстенькой женщиной с простым, невыразительным лицом.

— Вы были так любезны, что согласились принять меня, — мягко сказала Эйбхлин, понимавшая, что ей не слишком рады в монастыре святой Марии.

— Могли ли мы отказать лорду епископу? — последовал ледяной ответ. Маленькие гладкие ручки преподобной матери Эйдан, украшенные простым золотым обручальным кольцом и более богатым перстнем, символом ее сана, нервно двигались на ее коленях.

— Знаете ли вы, почему я здесь?

— Знаю, но не могу понять, сестра. Конечно, смерть лорда Бурка — большая трагедия, но ваше расследование не вернет его к жизни. — Она сцепила руки, пытаясь успокоиться.

«Это хорошо, что она нервничает, — подумала Эйбхлин. — Что-то она скрывает».

— Епископ хотел бы знать, по какой причине сестра Мария Кающаяся завлекла лорда Бурка в обитель, чтобы убить его здесь, преподобная мать, — вызывающе заявила Эйбхлин.

— Она его не завлекала! — последовал быстрый ответ. — Боже мой, сестра моя, вы изображаете сестру Марию Кающуюся распутной женщиной! — Преподобная мать Эйдан даже покраснела от собственного выражения.

— Вероятно, завлечение — неточное слово, преподобная мать. И все же она под фальшивым предлогом заставила его приехать сюда. — Эйбхлин перенесла центр тяжести на другую ногу: нелегко стоять после того, как она ехала целую ночь.

— Это не доказано! — Опровержение прозвучало неискренне.

— Доказано. У епископа находится письмо, которое сестра Мария Кающаяся послала лорду Бурку. В нем говорится, что она умирает и желает примириться с ним перед возвращением в лоно Господне. Подумайте сами, преподобная мать. — Эйбхлин старалась быть как можно более терпеливой. — Лорд Бурк не видел сестру Марию Кающуюся с того самого дня, как она покинула его, чтобы вернуться в обитель. Он так же не хотел их брака, как и она. Если этот союз был горек для нее, то и для него тоже. Но он не таил зла на нее. Очевидно, его таила сестра Мария, иначе зачем ей было убивать его? Это не безумие, это месть.

— Но она — сумасшедшая, сестра, — ответила преподобная мать дрожащим голосом. — И более того, она проклята. И я не уверена, не проклята ли обитель. — Настоятельница была бледна, и дыхание ее было прерывисто.

«Ага, — подумала Эйбхлин, — это что-то новенькое».

— Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, преподобная мать. Епископ чрезвычайно интересуется этим вопросом. И я также.

— Садитесь, садитесь, сестра. — Наконец преподобная мать заметила усталость Эйбхлин и предложила ей сесть. Та с удовольствием приняла приглашение.

После паузы настоятельница начала рассказ:

— Сестра Мария с детства проявляла больше религиозного рвения, нежели другие. Рвение ее граничило с истерией. Но была она при этом послушной и мягкой, подлинная дочь Церкви. Мы приветствовали ее с радостью, когда она вернулась после аннулирования брака. Она быстро втянулась в некогда привычный ей ритм жизни обители, хотя и стала более нервной, чем ранее.