Бертрис Смолл - Любовь дикая и прекрасная

— И вес же, — продолжила она, — мы неплохо уживались. Он добрый человек, и я люблю наших детей.

— Но по-настоящему ты не любила его, — возразил Френсис Хепберн и добавил:

— Однако твоя судьба оказалась лучше моей. Ты — здоровая женщина, испытывающая наслаждение от постельных утех. Моя же дражайшая графиня питает полное отвращение к плотской стороне замужества. Если бы у нее была возможность наложить лапу на мое состояние иным путем, чем рожая детей, то она бы давно так и сделала.

— Но твои дети? Ты, конечно же, любишь их, Френсис?

— В некотором смысле. Но Маргарет вырастила и воспитала их холодными и бесчувственными. У них нет очарования Хепбернов или Стюартов. Меня они просто терпят.

Но для теплых отношений этого мало.

— Мне так жаль, любимый.

— Почему же? — улыбнулся Френсис. — Впервые в жизни я влюблен. Я влюблен в тебя, моя бесценная Кат!

Пусть Бог мне поможет! Как же я люблю тебя! А ты, дорогая, тоже влюблена впервые в жизни. И я счастлив!

— Ох, Ботвелл, — прошептала она, — что же нам делать?

— Не знаю, Кат. У меня нет простых ответов, но решение я найду, это я тебе обещаю.

Обняв ее за плечи, Ботвелл повел Катриону в спальню.

Бережно и ласково он снял с нее жемчуга и положил на стол. Затем расстегнул множество пуговок на бледно-лиловом халате, снял его и аккуратно положил на стул. Катриона вытащила шпильки, и густая тяжелая волна волос сразу обрушилась вниз. У Ботвелла перехватило дыхание от восторга: он не мог оторвать глаз от ее прелестной груди, которая отсвечивала золотом в отблеске свечей. Скинув туфли, Катриона босиком подбежала к нему, и ее тонкие, дрожащие от нетерпения пальцы расстегнули на нем рубашку и сняли ее. Затем, повернувшись, графиня прошла к кровати и легла, трепетно ожидая, пока он тоже скинет одежду и ляжет рядом.

А потом Ботвелл очутился с ней под периной. Притянув пышное тело графини к своему худому и мускулистому, он крепко прижал ее к себе. Они замерли, тепло их сливалось, и казалось, что так прошла вечность. Катриона спрашивала себя, испытывал ли Френсис такую же отчаянную жажду, которую испытывала она. Называть это вожделением ей не хотелось. Ее чувства были значительно более глубокими. Даже высший акт овладения не удовлетворил Катриону полностью.

Ботвелл вошел в нее, глубоко вонзившись в ее горячую пульсирующую плоть, и, напрягаясь, чтобы проникнуть еще глубже, вскричал:

— Ах, Боже! Этого мало! — Катриона заплакала от радости, узнав, что его любовь к ней была так же глубока, как и ее к нему.

Шло время, и зима перешла в раннюю весну, излюбленное время пограничных набегов. Уже не раз Ботвелл отказывался идти со своими людьми, предпочитая оставаться с Катрионой. Воинам его страшно недоставало, пока наконец внебрачный брат Ботвелла Херкюлес Стюарт не завел разговор об этом с графиней.

— Можно пойти и мне? — спросила тогда Катриона.

Гигант ухмыльнулся.

— Конечно, миледи. Если Френсис вам позволит.

— Ты владеешь саблей или пистолетом? — только и спросил Ботвелл, когда Херкюлес с Катрионой предстали перед ним.

— Вполне. Мой старший брат научил меня.

Лорд устроил ей испытание и, довольный, сказал:

— Пойдет.

Он дал Херкюлесу указание присматривать за Катрионой.

С тех пор графиня стала ходить в набеги вместе с Ботвеллом и его пограничными молодцами — сначала в ночь, а затем и средь бела дня. Не чувствуя страха, она с наслаждением билась с англичанами, и это приводило людей Ботвелла в восторг. Однако Катриона оставалась добра к женщинам и нежна с детьми. С границы вскоре стали приходить странные слухи — слухи о прекрасной даме, которая лихо скакала вместе с лордом Ботвеллом и его воинами.

Как-то раз к югу от Эдинбурга прогуливался верхом давний друг Ботвелла, лорд Хоум. Эти рассказы возбудили в нем любопытство, и он пожелал увидеть загадочную даму своими глазами. Хоум отправился один. Он не хотел, чтобы рядом были слуги-сплетники. Близился вечер; лорд подъехал к Эрмитажу, остановившись на несколько минут, чтобы полюбоваться величественным замком. Заслышав позади цокот копыт, он отъехал в заросли деревьев, затаился в ожидании. Лорд безошибочно узнал жеребца Ботвелла, Валентайна, однако скакавший рядом с ним гладкий гнедой конь был ему незнаком. Обе лошади направлялись прямо на него, но внезапно остановились в высокой траве почти перед самым его укрытием. Он легко узнал лицо Ботвелла и услышал, как тот воскликнул:

— Я выиграл, мадам! Платите штраф!

Ответом на слова пограничного лорда был мелодичный смех. Хоум нетерпеливо наклонился вперед, но женщина повернулась, он не смог разглядеть ее лицо.

— Назовите ваш штраф, милорд, — отозвалась дама ясным и звонким голосом.

Ботвелл озорно поднял бровь. Протянув руки кверху, он снял всадницу с лошади.

— Ох, Френсис, — снова засмеялась женщина.

Руки Хепберна обвили ее. Из укрытия Хоуму был виден только ее профиль, мало о чем ему говоривший. Но наблюдателя поразило выражение глубочайшей нежности и любви на лице его друга.

Полюбовавшись на свою возлюбленную, Ботвелл сказал:

— Боже, дорогая, как я люблю тебя! Едем домой. Будешь снова скакать наперегонки?

Лорд помог своей даме сесть в седло. И снова Хоуму не удалось разглядеть лицо женщины, потому что она сидела к нему спиной.

— Если я выиграю, Френсис, то расплачиваться придется чем-нибудь побольше, чем поцелуй!

Смысл ее слов был ясен, и Хоум изумился:

— Боже! Что за женщина!

А Ботвелл тихо засмеялся и ответил:

— Если только вы перегоните меня, мадам!

Он шлепнул гнедого коня по крупу, давая фору Катрионе. Потом сел на Валентайна и пустился вслед.

Некоторое время лорд Хоум еще оставался в своем укрытии. То, что он сейчас увидел, несколько ошеломило его. Он знал Френсиса Хепберна уже много лет. Одно время они даже были врагами. Но после того как юношеское тщеславие поубавилось, подружились. И Хоуму никогда прежде не доводилось видеть Ботвелла таким мягким и умиротворенным. Он достаточно ходил с Френсисом по девкам, чтобы знать, что тот никогда не принимал женщину всерьез. Даже свою холодную и сдержанную графиню Маргарет. Однако к этой женщине, Хоум был уверен, хозяин Эрмитажа относился совершенно серьезно.

Оседлав свою лошадь, лорд стал спускаться по дороге к замку. Его любопытство было возбуждено до предела.

Во дворе замка Хоума встретил Херкюлес Стюарт, который приветствовал гостя и взял его лошадь.

— Пойду за Френсисом. Он только что прискакал и будет рад вас видеть.

Лорд Хоум подождал в передней, поухмылявшись про себя и размышляя о том, кто же все-таки выиграл скачки.

Внезапно дверь распахнулась, и широкими шагами вошел Ботвелл. Он сердечно пожал руку Хоума.