Сандра Паретти - Пурпур и бриллиант

– Вы никого не знаете в городе, чьим гостеприимством можно было бы воспользоваться? – спросил Алманзор.

– Аба эль Маан обязательно примет нас, – ответил Стерн.

– Аба эль Маан! – Алманзор восхищенно вскинул руки. – Вы знаете Абу эль Маана, величайшего из всех толкователей Корана? О, если бы мой господин слышал это!

И снова Рамон знаком приказал ему замолчать:

– Приведи наших коней!

Каролина не сводила глаз с Рамона Стерна. Все происшедшее с момента возвращения Алманзора, его разговор со Стерном она поняла едва ли наполовину и восприняла как-то отстраненно. Тем реальней казался ей Рамон, его сильная фигура, мужественное лицо, спокойный голос, ощущение уверенности, которое исходило от него. Она все ждала, когда же он снова станет для нее чужим и далеким, каким был до сих пор. Когда он вновь обратится в молчаливую тень, сопровождающую ее в путешествии по пустыне – без лица, без имени, без пола. Просто посланец ее супруга...

Рамон в свою очередь внимательно взглянул на нее. Почему она так притихла? Или новость настолько испугала ее?

Внезапно он ощутил ее тонкую ладонь в своей руке.

– Мы поскачем в город. Мы сделаем то, что вы считаете правильным. – Нет, не в этих словах, а в звучании ее голоса было полное, абсолютное доверие, что невероятно тронуло его.

В это мгновение над крышами города раздались высокие, протяжные крики муэдзина. Люди расстелили на земле свои молельные коврики. Повернувшись лицом к востоку, они преклонили колени. Пока они молились, небо окончательно потемнело. Ночь с каждой секундой становилась все ближе. Порыв ветра пролетел над площадью. Несколько тяжелых капель ударилось в песок.

– Дождь! – закричал кто-то. – Дождь!

Люди, стоящие на коленях, воздели в умоляющем жесте руки к небу. Но облака уже мчались мимо. Ветер донес до земли еще несколько капель влаги и погнал облака вперед, не дав им разразиться спасительным ливнем.

Алманзор закончил свою молитву и поднялся.

– Сорок дней ждали они дождя, – сказал он. – Весенний урожай пропал. Цистерны пусты. В городе ни о чем, кроме дождя, не говорят.

Каролина рассеянно кивнула. Скоро закроются городские ворота. Им надо торопиться.

Тьма и жара властвовали над Тимбукту. Вечер не принес ни прохлады, ни облегчения. Покрывало, которым Каролина снова прикрыла лицо, стало влажным от пота, который стекал по ее лбу и щекам. Толпа, с которой они вошли в ворота, мало-помалу рассеивалась. Все происходило без малейшего шума, в такой призрачной тишине, что у Каролины возникло гнетущее чувство, будто это ворота не города Тимбукту, а преисподней.

Серые дома окаймляли узкую улицу. Немые, равнодушные, с плоскими крышами, без окон и света стояли они там, сливаясь с каменной чернотой ночи.

Каролина вздрогнула, услышав подле себя голос Алманзора.

– Видите там, в конце улицы, мечеть? – спросил он. – Дом Абы эль Маана как раз за ней.

Из тихой узкой улочки они выехали на оживленную площадь и внезапно очутились в тесном кольце людей. Плотно прижатые друг к другу тела обтекали их, как полноводная река. Над головами плыли маленькие фонарики. Каролину вдруг охватил страх, животный страх, которого она никогда не испытывала в широкой и свободной пустыне. Начало процессии уже достигло мечети. В неверном свете фонариков Каролина видела, как люди поднимаются по ее ступеням. Когда они достигли дверей, послышались монотонное бормотание, повторяющиеся слова молитвы.

Алманзор направил своего мула в темный переулок, ведущий к дому Абы эль Маана. Вдруг за их спинами раздался крик:

– Христиане! Христиане в городе!

Из-за аркады, окружавшей внутренний дворик, показался высокий негр в светло-голубом одеянии.

– Мир вам, – сказал Стерн. – Мы друзья Абы эль Маана.

– Мир его друзьям, – негр наклонил голову.

Они пошли вдоль аркады, миновали сводчатую дверь. Теплый покой жилого дома охватил их. Они поднялись по лестнице и вышли в садик на крыше. Цветущие розовые кусты распространяли вокруг сладкий аромат. Из белой мраморной чаши била струя воды. Негр отвел в сторону тяжелый занавес, и за ним открылась полутемная комната. Обилие книг в этом помещении поразило вошедших. За кафедрой стоял седовласый араб в шерстяной геббе.

– Господин, они назвались вашими друзьями, – сказал негр и поднял лампу так, что лица Каролины и Рамона оказались ярко освещены.

Аба эль Маан вгляделся в них. Возглас удивления вырвался у него. Он медленно приблизился к Стерну. Не сводя с него глаз, он провел по воздуху рукой, словно желая прогнать призрак.

– Простите, – произнес наконец он голосом, еще дрожащим от изумления. – Но уже два месяца я посылаю слуг к каждому прибывающему каравану, и они всегда возвращаются одни. А в последний раз они принесли печальную весть о вашей гибели.

Дом внезапно ожил. Захлопали двери, из внутреннего двора донеслись чьи-то крики. Теперь можно было различить отдельные возгласы. Чей-то пронзительный голос перекрыл все остальные:

– Христиане! Они, должно быть, здесь!

Стерн с улыбкой взглянул на Абу эль Маана:

– Это действительно чудо, что мы еще живы. Сегодня утром люди Калафа требовали от караванщиков нашей выдачи.

Аба эль Маан сдвинул брови, и его лицо сразу приняло сосредоточенное выражение. Похоже, он почувствовал облегчение от того, что теперь имеет дело с абсолютно реальными вещами. Пусть даже опасными.

– Спустись скорей! – приказал он негру.

Потом попросил Каролину и Стерна сесть. Он внимательно смотрел, как Каролина усаживается на пятки. В его глазах мелькнула улыбка.

– Должен сказать, вы владеете обычаями этой страны лучше, чем я вашим языком. Однако все же попытаюсь.

– Вы говорите по-французски! – вскрикнула Каролина.

Возможность слышать родной язык казалась ей сейчас предпочтительней любых благ.

Бесшумно вошла черная рабыня. Она придвинула к дивану низенький круглый серебряный столик, поставила на него маленькие блюдца со сладостями: абрикосовым вареньем, засахаренными сливами, вареньем из лепестков роз, фисташками, печеньем, залитым теплым соусом из меда и кунжутного масла. Комната наполнилась сладкими ароматами. На столе рядом с Абой эль Мааном стоял кувшин с красной жидкостью, другой – с желтоватой, а рядом с ними – шесть бокалов. Аба эль Маан наполнил бокалы вином.

– Вы, наверное, удивляетесь, почему я нарушаю законы Корана. Однако в Триполи христиане часто посещали мой дом. С тех пор как я живу в Тимбукту, все стало по-другому. – Он не сказал всего, о чем думал.

А правда состояла в том, что до сих пор ни один христианин не бывал в Тимбукту. И если он разрешает этим двум людям зайти в его дом, это означает нечто иное, чем значило бы в Триполи. Пуская их, он подвергает опасности себя и свою семью. Он не сию секунду осознал эту опасность, и не это заставило его задуматься – он лишь попытался прояснить ситуацию.