Сандра Паретти - Пурпур и бриллиант

– Он успел вам что-нибудь сказать? Каролина отвела взгляд от ужасающего зрелища.

– Почему они убили его? Только потому, что он довел нас до источника?

Стерн кивнул. Он знал, каким страшным пыткам подвергает Калаф тех, кто нарушает его законы. По сравнению с этими мучениями смерть, которая постигла Разима, можно было считать милостью. Бедуин медленно истек кровью от полученных ран. Видимо, Калаф и его бандиты здорово спешили. Стерн закрыл мертвому глаза. Рубаха на груди Разима была распахнута. На его шее на шнурке висел мешочек из козлиной кожи. Стерн порвал шнурок и снял мешочек с шеи бедуина. Мешочек словно ничего не весил. Что там могло быть? Может, цитата из Корана? Многие бедуины носили их с собой вместо талисмана. Но у них не было времени, чтобы исследовать его содержимое. Люди Калафа вполне могли вернуться сюда. Стерн снял с себя бурнус, свернул его и стал заметать песок, уничтожая следы, которые могли бы их выдать. Шорох бурнуса и тихий шепот песка были единственными звуками, нарушающими ночную тишину.

Была ли это безмерная усталость после шестнадцати часов практически беспрерывной скачки – или сказывалось потрясение после всего происшедшего? Но Каролина испытывала ужас перед необходимостью снова взобраться в седло и скакать в непроглядную ночь. Зинаида, ее дочка – они ждут ее, рассчитывают на ее помощь. Она снова и снова повторяла себе это, но не испытывала в душе ничего, кроме холодного отчаяния и пустоты. Нет, эта миссия – превыше ее сил! Ее взгляд скользнул по плато. Колодец! Глоток воды! Возможно, это ей поможет. Каролина бросилась туда, на бегу закатывая рукава бурнуса.

Она по локоть погрузила руки в прозрачную, холодную влагу. Не в силах остановиться, она вновь и вновь зачерпывала горстями воду и жадно подносила ее ко рту. В последний раз она просто пропустила воду сквозь пальцы, уже не будучи в состоянии выпить ни капли. Перегнувшись через край колодца, она вгляделась в женское лицо, отражавшееся в спокойной воде. Потом убрала со лба капюшон накидки и посмотрела повнимательней. Неужели это она? Ее глаза? Ее рот? Это был не просто мимолетный взгляд, который бросает на себя женщина в зеркало. Это было возвращение к себе самой. Она – женщина. Она молода и хороша собой. Она любила раньше и была любимой. А теперь – теперь ее тоже любят. Рамон Стерн.

Любовь – помнила ли она еще, что это такое? То, что она подвергала себя опасностям, перед которыми отступали даже мужчины, – делала ли она это из любви? И насколько хватит у нее сил хранить эту любовь, которая потребовала от нее стольких жертв? Она чувствовала себя лунатиком, который внезапно пришел в себя. До сего момента она шла своим путем со слепой решимостью, без дрожи и сомнений. Она не ведала ни страха, ни колебаний, ни сожалений, ведомая компасом своей большой любви. А сейчас она вдруг испугалась: а если компас врет, а если его магнитная стрелка потеряла свою магическую силу...

Обернувшись, Каролина увидела подъезжающего Стерна, ведущего за уздцы ее лошадь.

– Я обыскал все вокруг, – сказал он. – Они уехали. Правда, с ними исчез и весь наш багаж. И все лошади, и верблюды – все. – Он бросил на землю полупустой мешок. – Это единственное, что они проглядели.

Он спешился, развязал мешок и исследовал его содержимое. Кожаный футляр с серебряными пистолетами; кусок флорентийской парчи – жалкие остатки даров, предназначавшихся для наместника Тимбукту. А вот и шкатулка из кедра. Стерн открыл ее и вздохнул с облегчением. Лекарства и противоядия, полный набор хирургических инструментов уцелели. Это были бесценные вещи, которые сейчас для них важнее всех сокровищ на свете. Наконец Рамон вынул из мешка два голубых плаща, а остальные вещи сложил на место. Потом завязал разорванные концы мешка и приторочил его к седлу своей лошади.

– Пойдемте, – сказал он Каролине. – Нам надо поторапливаться, мы и так задержались здесь.

Каролина не двинулась с места. Она вспомнила об ожерелье из раковин, которое всегда возила с собой в седле – как напоминание о том утре, когда ее дочь появилась на свет. Это было единственное украшение, остававшееся у нее. Она стояла понурившись, погрузившись в собственное уныние. Существует ли что-нибудь способное вернуть ее к жизни?

Она взялась за повод, поставила ногу в стремя.

– Куда мы поедем? – в вопросе прозвучала глубокая безнадежность.

– Обратно к каравану.

Каролина напряглась в седле:

– Что там произошло?

– Есть убитые и раненые, но разбойникам не удалось захватить то, ради чего они устроили нападение. А что у вас? Нашли вы кормилицу с ребенком?

Как, как ей преодолеть подступающий паралич воли? Где взять силы?

– Нет. Я приехала слишком поздно... – Казалось, она сама себе не может этого простить.

Стерн набросил на плечи голубой плащ, второй протянул Каролине:

– Закутайтесь!

Она украдкой взглянула на него. Неужели его тоже ждет печальная участь, как и всех других, кто осмелится встать между нею и ее судьбой? Ее сердце дрогнуло. Она завязала плащ и сжала коленями бока лошади.

Огни каравана освещали долину. Никто не обратил внимания на появление двух всадников. Охрана была занята тем, что забивала раненого верблюда. Обнаженные по пояс, с короткими ножами в руках, они потрошили животное.

Повсюду шло приготовление еды. Над кострами висели дымящиеся горшки, вертелись шампуры с нанизанными на них кусками мяса. Мужчины сидели перед шатрами и толкли кофе в ступках. Монотонное постукивание пестиков о ступки сливалось с шумом людских голосов, смехом, криками животных в необыкновенную, полную буйной силы мелодию.

В самом конце каравана, далекий от всей этой шумной возни, сидел на корточках худенький подросток. Погруженный в себя, прислонившись спиной к полуразобранному шатру, он бесцельно глядел в ночь. В ногах мальчика неподвижно лежал закутанный в плащ человек.

Странное чувство сопричастности, толкающее друг к другу людей с похожей судьбой, заставило Каролину и Рамона остановиться перед мальчиком.

– Твой господин болен? – спросил Стерн.

Юноша поднял голову. Он рассеянно посмотрел на всадника, словно не понимая смысла его слов. Потом с трудом выговорил:

– Мой господин мертв. – Он перевел взгляд на распростертое перед ним тело. – Он чувствовал приближение смерти. Поэтому и отправился в путь, чтобы умереть в Мекке. Это его четвертый хадж. Теперь не будет ему покоя.

Каролина и Рамон спешились. Стерн подошел к юноше и положил руку ему на плечо:

– Твой господин обретет высший покой.

Подросток вскочил:

– Вы знали Мохамеда бен Тумара? Он был добрым господином и очень ученым человеком. Он никогда не бил меня и обращался со мной как с сыном.