Харитон - Повесть о любви Херея и Каллирои

И случилось следующее. Один египетский воин, которому поручена была охрана людей, находившихся в здании, узнав, что там же помещена и царица, и не посмев, в силу присущего каждому варвару благоговения перед царским званием, подойти к ней, остановился у запертой двери и сказал:

— Не беспокойся, владычица: наварх еще не знает, что здесь вместе с другими женщинами заключена и ты, ко когда он об этом узнает, то человеколюбиво он о тебе позаботится. Он ведь не только храбрый человек, но и добрый. [201] Между текстом этой фразы и следующей за нею («он сделает тебя своей женой») в греческой рукописи имеется пропуск: лакуна здесь очевидна, так как заключительные слова египетского воина обращены уже не к Статире, а к Каллирое. Определить в точности размер лакуны, нами условно обозначаемой точками, возможным не представляется, но во всяком случае размер этот довольно значителен: пропавший текст занимал, конечно, немало строк.　

· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·

он [202] Наварх, т. е. Херей.　 сделает тебя [203] Каллирою.　 своей женой: он влюбчив.

Каллироя, услышав эти слова, громко разрыдалась и стала терзать свои волосы, восклицая:

— Теперь я по-настоящему пленница! Лучше меня убить, чем объявлять мне такие вещи! Не потерплю я брака: мечтаю о смерти я! Пусть колют меня, пусть жгут: я отсюда не сдвинусь! Умру я на этом месте. Если же, как ты говоришь, стратег человеколюбив, то пусть окажет он мне тогда милость: пусть он здесь же меня убьет.

Воин опять принялся повторять свои просьбы, но она не вставала, а, укрывшись с головой платком, продолжала перед ним лежать. Задумался египтянин, не зная, что ему делать. Применить силу он не решался, а уговорить был он не в состоянии. Поэтому он вернулся обратно к Херею и с грустью на лице подошел к нему.

— Ну, что еще? — спросил Херей при виде воина. — Крадут лучшую часть добычи? Ну, даром им это не пройдет!

— Ничего плохого не произошло, владыка, — ответил египтянин, — только женщина, которую я там нашел, словно стоящей в боевом строю под Платеями, отказывается прийти, лежит на полу, просит смерти и хочет, чтобы принесли ей меч.

Херей рассмеялся.

— Неумелый ты человек! — сказал он. — Ты что же? Не знаешь, как уговаривают женщин утешением, лаской, обещаниями, особенно когда покажется женщине, что в нее влюбились? А ты, чего доброго, начал применять к ней силу или стал ей грубить?

— Нет, владыка, — возразил египтянин, — все, что ты говоришь, проделано мною — в усиленной, пожалуй, степени. Я даже ей на тебя наврал, уверяя ее, что ты возьмешь ее себе в жены. А она на это-то в особенности и вознегодовала.

— Как, должно быть, привлекателен я, как любят меня, если даже прежде чем увидеть меня, она с ненавистью от меня уже отвернулась! Гордость этой женщины походит, однако же, на благородство. Насилия к ней пусть не применяют: предоставьте ей вести себя, как ей угодно. Надлежит мне уважать целомудрие. Может быть, ведь и она оплакивает своего мужа.

О том, как, предположив, что Каллироя отдана Дионисию, Херей перешел на сторону Египтянина, чтобы отметить царю, и как, будучи назначен навархом и одержав на море победу, он овладел Арадом, куда царь перевез и свою жену, и всю свою свиту, и Каллирою, рассказано в предыдущей книге.

Затевала Судьба не только странное, но и лютое дело: хотела она, чтобы Херей, не узнав, что в его руках находится Каллироя, и посадив чужих жен на свои триеры, покинул на острове одну лишь собственную, и покинул ее, оставив ее там не в невесты Дионису [204] См. прим. 31.　 , как спящую Ариадну, а в добычу своим врагам. Но принято было некое мудрое решение Афродитой, так как уже собиралась она помириться с Хереем, в свое время жестоко ее прогневавшим своею злосчастной ревностью, когда, получив от нее прелестный дар [205] Каллирою.　 , какого не получал от нее даже и сам Александр Парис [206] Троянский царевич Парис, или, иначе, Александр, как он часто называется в мифах, получил Елену из рук самой Афродиты.　 , он на эту милость ее к нему ответил ей оскорблением. Но так как ценой бесчисленнейших страданий, им в скитаниях с Запада на Восток пережитых, он хорошо оправдался перед Эротом, сжалилась над ним Афродита и пожелала вновь воссоединить прекрасную пару, которую некогда связала она ярмом, а потом и объездила, гоняя ее и по суше, и по морю. И думаю я, что и заключительная часть этой повести окажется приятной читателям, которых она освободит от мрачности тех событий, какие изложены в предшествующих ей частях. Речь в ней пойдет уже не о разбоях, порабощениях, тяжбах, сражениях, самоубийствах, войнах или пленениях, а о любви и о законных браках. Итак, расскажу о том, каким способом вскрыла богиня [207] Афродита. истину и как показала друг другу тех, кто находился друг о друге в неведении.

Был вечер, а на острове много еще оставалось пленных, и, чтобы распорядиться отплытием, Херей, усталый, поднялся с ложа.

Когда он проходил по площади, египетский воин сказал ему:

— Та женщина, которая не желает вставать с земли, решив покончить с собой, находится тут вот. Быть может, удастся тебе, владыка, заставить ее подняться с места. Зачем, в самом деле, терять тебе лучшую часть добычи?

Эти слова подхвачены были и Полихармом, стремившимся, если бы только оказалось это возможным, отвлечь Херея новой любовью от тоски его по Каллирое.

— Херей, — сказал он ему, — войдем.

Херей перешагнул порог и увидел лежащую на полу и накрывшуюся платком женщину, очертания тела которой и то, как она дышала, смутили душу его и привлекли сейчас же его внимание. Херей и узнал бы ее, конечно, не будь он так твердо уверен, что Дионисий отнял у него Каллирою. Приблизившись осторожно к лежавшей, он сказал ей:

— Ободрись, женщина! Кто бы ты ни была, мы не станем насиловать твоей воли: в мужья ты получишь того, кого ты желаешь.

Не успел он кончить, как Каллироя, узнавшая его голос, открыла свое лицо, и оба они одновременно вскрикнули:

— Херей!

— Каллироя!

Заключив друг друга в объятия, оба упали они, лишившись чувств. От неожиданности утратил способность речи сперва и Полихарм, и прошло много времени, пока он, наконец, воскликнул:

— Вставайте! Вы снова вместе; боги исполнили ваши молитвы. Не забывайте, однако, что вы не на родине у себя, а во вражеской стране и что надо сначала все хорошо наладить, чтобы больше уже никто вас не разлучил.

Громко кричал это им Полихарм, а они, будто погруженные в глубокий колодезь, едва слышали его голос, как бы доносившийся к ним откуда-то сверху. Не скоро пришли они в себя, а затем, увидев друг друга и поцеловавшись, вновь ослабели. То же повторилось с ними и во второй раз, и в третий, и всякий раз говорили они в один голос друг другу: