Джудит Макнот - Уитни, любимая. Том 1

— Можете отпустить повод, — тихо выговорила Уитни. — Я не собираюсь бежать.

— Замолчите! — прошипел он. И поскольку у Уитни не оставалось иного выбора, она продолжала покорно сидеть в седле, пока Клейтон вел коней под уздцы, давая жеребцу остыть. В гнетущем молчании она пыталась придумать, что сказать, как ослабить напряжение, но в голове вертелась лишь вежливая похвала Клейтону, так ловко сумевшему укротить норовистого коня. Однако при данных обстоятельствах вряд ли уместно восклицать: «Прекрасная работа, мистер Уэстленд!»

У остатков старой каменной ограды, в нескольких ярдах от ручья, где они впервые встретились, Клейтон остановил коней и спешился. Быстро, но надежно привязав жеребца, он устремился к Уитни, вырвал из ее руки левый повод и стреножил Хана по другую сторону ограды. Лишь потом, резко приказав ей спешиться, он широкими шагами устремился к огромному платану, росшему на вершине холма.

Уитни, заметив плотно стиснутые челюсти, решительную походку, почувствовала в самом низу живота сосущее чувство страха, словно ядовитая змея, давно таившаяся там, наконец подняла голову.

— Предпочитаю оставаться здесь, — пробормотала она, не отрывая от него глаз.

Однако Клейтон, словно не слыша, швырнул на землю перчатки, рывком стащил куртку и уселся, прислонясь спиной к стволу, согнув одну ногу в колене.

— Я велел вам слезть с этого коня! Голос его, резкий, повелительный, ожег Уитни, словно ударом кнута. Она неохотно подчинилась и, неуклюже соскользнув с Хана, ступила на булыжник и потом так же осторожно — на землю, но продолжала стоять рядом с лошадью, мужественно выдерживая его ледяное презрение. Только сейчас до Уитни дошло, что Клейтон пытается взять себя в руки и укротить бушующий гнев. Оставалось лишь молить Бога, чтобы это ему удалось. Его взгляд медленно скользил по ней и наконец задержался в одной точке, чуть пониже правой руки. Проследив за ним, Уитни обнаружила, что все еще сжимает хлыст для верховой езды. Он тут же выпал из ее онемевших пальцев.

— Насколько я понимаю, есть еще немало того, чем вы наслаждаетесь не меньше, чем верховой ездой, — заметил он с уничтожающим сарказмом.

Уитни нервно сжимала и разжимала кулаки.

— Ну же, не стоит стесняться, — продолжал он тихо, но от этого не менее зловеще. — У вас так много увлечений — а особенно сильно хотелось унизить меня и услышать смиренные извинения, не так ли?

Уитни кивнула, но тут же зажмурилась от яростного пламени, полыхнувшего в глазах Клейтона, и поспешно замотала головой, пытаясь загладить промах неуместного признания.

— Не стоит отрицать. Вы получили огромное удовольствие. И можно предположить, что, кроме верховой езды и моих извинений, вам еще нравится орудовать хлыстом, верно?

Что она могла возразить? Уитни лихорадочно соображала, как лучше себя повести. Она искоса поглядела на Хана, страстно желая очутиться как можно дальше отсюда. Однако Клейтон вкрадчиво, но от этого не менее угрожающе предупредил:

— Даже не пытайтесь.

Уитни не шевельнулась. Вряд ли она сможет сбежать, а если и попытается, он еще больше разозлится! Кроме того, если не позволить Клейтону сейчас сорвать на ней гнев, он, несомненно, пожалуется отцу.

Девушка приготовилась мужественно выдержать любые нападки.

— Вы сами говорили, что у друзей должно быть нечто общее, верно? И хотели, чтобы мы восторгались одними и теми же вещами?

Уитни, конвульсивно сглотнув, снова кивнула. — Поднимите хлыст! — рявкнул он. Ледяной озноб страха пробежал по спине Уитни, а сердце забилось оглушительно громко. За всю свою жизнь она никогда еще не сталкивалась с таким холодным, неукротимым бешенством. Она нагнулась и трясущимися пальцами подобрала хлыст.

— Принесите его мне! — отрезал он. Уитни застыла, неожиданно с ослепительной ясностью осознав его намерения, и Клейтон объявил ужасающе веселым тоном:

— С кем предпочитаете иметь дело, со своим отцом или со мной? Уладим все здесь и сейчас или желаете объясняться с ним?

Уитни терялась в мыслях. Что лучше — физические страдания от рук человека, которого она презирает, или душевные муки от возобновления прежней непрестанной войны с отцом? Выбора, собственно говоря, не было.

И не желая доставлять своему палачу удовольствия увидеть ее безумный страх, Уитни по старой школьной привычке гордо вздернула подбородок, приняла вид хладнокровного безразличия и, неспешно направившись к нему, протянула хлыст, словно королева, награждающая рыцарским мечом верного слугу. Полные презрительной надменности зеленые глаза встретились с холодными серыми.

— Ну а теперь мы собираемся разделить все ваши любимые развлечения: верховую езду, работу хлыстом и извинения. Вы оседаете мое колено, я пущу в ход хлыст, а уж потом ожидаю услышать просьбу о прощении. Надеюсь, вам ясны правила нашей маленькой игры?

Уитни невольно посмотрела на черный кнут для верховой езды и решительно вскинула голову, не давая себе труда ответить.

— Ложитесь на мои колени, Уитни, — велел он, вежливо протягивая руку, чтобы помочь девушке, и та, к своему ужасу, машинально сжала ее. Один рывок, и Уитни упала на колени и со жгучей ненавистью уставилась на Клейтона. Подняв темные брови, он многозначительно кивнул на свое колено.

Утопая в океане стыда, Уитни выполнила приказ. Его жесткие бедра прижались к ее вздрагивающему животу; в дюйме от ее носа жужжала пчела, запутавшаяся в траве. Где-то над Уитни раздался его голос:

— Я остановлюсь, когда вы извинитесь. Не раньше. Он поднял руку, и Уитни успела лишь растерянно подумать, насколько могут послужить защитой юбки амазонки. Ответ был получен немедленно. Хлыст, свистнув, врезался в нежную плоть, оставив рубец. Клейтон помедлил, ожидая. Ожидая ее мольбы и просьбы о прощении.

Но Уитни лишь крепче стиснула зубы. Он может избить ее до потери сознания, она рта не раскроет. Ничего он не дождется.

Его рука опустилась во второй раз, хлыст немилосердно обжег ягодицы. Еще одна пауза…

Сквозь застилавшую мозг невыносимую боль Уитни продолжала считать, чтобы сохранить разум: три… четыре… пять… Но теперь она тихо всхлипывала. На шестом ударе тело ее дернулось, а из горла вырвался сдавленный вопль. Его рука поднялась в седьмой раз, и Уитни неожиданно для себя крикнула:

— Прекратите! — и тут же прокляла свою слабость.

Он грубо схватил ее за плечи и, повернув, посадил себе на колени. Уитни пыталась отстраниться, но он лишь сжимал руки и, когда девушка прекратила сопротивляться, прижал ее лицом к своей груди. Она тяжело дышала, по щекам бежали жгучие слезы, быстро пропитавшие его сорочку, но Уитни продолжала рыдать, скорее от бессильной ярости, чем от боли. Клейтон, словно успокаивая ребенка, начал гладить ее по голове. Уитни гневно отбросила его руку, но Клейтон, не обращая внимания, продолжал ласкать пышную темно-рыжую копну.