Джудит Макнот - Уитни, любимая. Том 1

— Что-то не припомню.

— Вы действительно считаете Маргарет… ну… хорошенькой? — притворившись, что изучает носки своих розовых туфелек, осторожно спросила Уитни.

— Вот это другое дело! — рассмеялся Клейтон, сжимая ее руку и притягивая девушку к себе.

— Что именно?!

— Просто мне нравится, когда вы ведете себя, как настоящая жена, пусть даже и ревнивая!

В замечании было достаточно правды, чтобы Уитни жарко вспыхнула.

— Я нисколько не ревную и не имею причин для этого, потому что вы мне принадлежите не больше, чем я вам!

— Если не считать составленного адвокатами по всем правилам брачного контракта, по которому вы считаетесь обрученной со мной.

— Бессмысленного контракта, поскольку меня ни о чем не спросили.

— Но который тем не менее вы обязаны выполнять, — напомнил Клейтон.

Уитни взглянула на него со смесью мольбы и неприязни.

— Терпеть не могу этих постоянных пререканий! Почему я не могу вас заставить понять, что люблю Пола?

— Вам совершенно безразличен Севарин. Вы сами мне об этом говорили, и не раз.

— Ничего подобного я не говорила! Я…

— Говорили, — настаивал он, — как только оказывались в моих объятиях, всем своим поведением утверждали, что Севарин не затронул вашего сердца.

Уитни пришла в такое отчаяние, что была готова на все. Она решила попытаться применить другую тактику: отпугнуть его своей мнимой опытностью.

— Странно, что вы как человек, имеющий такой огромный опыт в сердечных делах, придаете совершенно абсурдное, значение нескольким поцелуям. Можно подумать, что только вам из всех мужчин лучше знать, что цена такого рода вещей весьма невысока.

— Да, вы правы, — коротко согласился он, — я достаточно опытен, чтобы знать, что вы испытываете, когда я целую вас, и насколько перепуганы собственными ощущениями. Если Севарин может возбудить в вас такие же чувства, вам нечего бояться меня. Но, как вам уже прекрасно известно, он не способен на это.

— Во-первых, — парировала Уитни, прерывисто вздохнув, чтобы немного успокоиться, — Пол Севарин — джентльмен, чего не скажешь о вас! И поэтому ему в голову не пришло бы целовать меня подобным образом! Он…

Клейтон скривил губы в презрительной ухмылке:

— Неужели? Значит, я слишком переоценивал Севарина — он того не заслуживает!

Ладонь Уитни нестерпимо чесалась от желания дать ему пощечину и полюбоваться тем, как исчезнет с его физиономии самодовольная издевательская усмешка!

К чему спорить с ним, убеждала она себя, если он все равно перевернет смысл ее слов так, как выгодно ему? Конечно, она отвечала на буйную, неукротимую страсть, которую так искусно возбуждал в ней Клейтон! Какая благовоспитанная, наивная, ничего не подозревающая девушка не отдастся новизне его умелых ласк?

Благовоспитанная… ничего не подозревающая… Господи, да половина самых прожженных кокеток в Европе, очевидно, пали жертвами его мастерства в любви! По сравнению с ним она не что иное, как невинный младенец!

— Ну что? — ехидно хмыкнул Клейтон. — Ни одного веского аргумента?

Окажись в этот момент под рукой кинжал, Уитни, не раздумывая, вонзила бы его в грудь герцога. Но вместо этого пришлось довольствоваться единственным средством мести.

— Если я и отвечаю вам взаимностью, — начала она, усмехнувшись, — то этому можно дать очень простое объяснение, но оно вряд ли понравится вам. По правде говоря, я нахожу ваши интимные ласки не только отталкивающими, но и надоедливыми! И выношу их лишь потому, что представляю себя в объятиях Пола и… Нет! — вскрикнула она в панике, когда его пальцы с силой стиснули ее плечи.

Одним рывком он привлек ее к своей груди. Голова Уитни беспомощно откинулась назад, и, увидев, как сверкают его глаза, словно осколки льда, она задохнулась от ужаса.

— Я… я не то хотела сказать… я… — она попыталась пробормотать запоздалые извинения.

Но он уже терзал ее рот в жестоком, безжалостном поцелуе, раздвигая своими губами ее губы, пока они не приоткрылись под настойчивым непрерывным натиском. Когда Уитни попробовала вырваться, его рука опустилась на ее затылок, не давая пошевелить головой. Слезы боли и унижения жгли веки, но бесконечный, мучительный поцелуй все продолжался.

— Лгите кому угодно, включая и себя, — бешено прорычал Клейтон, чуть отстраняясь, — но никогда больше не смейте лгать мне! Понятно?

Он сильнее стиснул руки, словно подтверждая свое предостережение, и снова припал к ее губам, не давая дышать.

Уитни тщетно отбивалась, пытаясь втянуть в легкие хотя бы немного воздуха, чтобы ответить ему «да». Ребра, казалось, вот-вот треснут; Клейтон душил ее и с каждой минутой все больше приходил в ярость, не слыша ответа. Он, по-видимому, не сознавал в этот момент причины ее невольного молчания. Наконец Уитни нашла в себе силы и уперлась кулаками ему в грудь в бесплодной попытке немного отодвинуться. Чувствуя, что сейчас потеряет сознание, она поднимала руки до тех пор, пока пальцы не скользнули по их сомкнутым в поцелуе губам.

Она не поняла, что этот непроизвольный жест нежности заставил Клейтона резко разжать объятия, и начала огромными глотками пить живительный воздух.

— Склоняюсь перед вашим просвещенным мнением, — издевательски протянул он. — Это действительно было и «отталкивающим», и «надоедливым». Собственно говоря, трудно определить, кто из нас находит подобные ласки более отвратительными.

Это замечание причинило боль Уитни. Она гордо выпрямилась, встретив его холодный взгляд со всем безразличием, на которое только была способна.

— Но вы, кажется, не посчитали поцелуй настолько отвратительным и гадким, чтобы отпустить меня?

Клейтон кипел от ярости! Утверждение Уитни, будто она представляет, что лежит в объятиях Севарина, когда Клейтон целует ее, привело его в неописуемое бешенство. На какой-то миг ему страстно захотелось затащить ее в беседку и овладеть ею тут же, на земле. С самого дня ее возвращения в Англию он проявлял необычайное терпение и старался мириться с ее выходками. Да, на полу беседки Уитни поймет глупость собственного поведения и получит давно заслуженный урок. К несчастью, она также научится ненавидеть его с силой, которая может не ослабеть и через много лет.

Клейтон намеренно дерзко изучал ее изящное стройное тело и классический профиль с безупречной, нежной, как лепестки камелии, кожей. На скулах выступили красные пятна. Уитни чувствовала, что он смотрит на нее. Солнечные лучи играли в темно-каштановых с рыжинкой волосах, превращая их в червонное золото. Она выглядела неотразимо-прекрасной в своем темно-розовом платье на фоне изумрудной травы — единственной розой в зеленом саду. Но в эту минуту ее красота лишь раздражала его, поскольку Уитни хладнокровно рассматривала свои отполированные ногти и даже не думала поднять голову и встретиться с ним взглядом.