Джулия Берри - Нежная война [litres]

«Соглашайся , – сказала я ей. – Воспользуйся шансом» .

«Он этого заслуживает», – подумала она.

Прогнать ее, даже не поздоровавшись! Ради того, чтобы разузнать о его самочувствии, она проделала долгий путь из Франции и не уедет с пустыми руками. Пусть он лично скажет ей, что все кончено, и тогда она уйдет. А пока что она останется здесь и будет репетировать на этом прелестном пианино. Почему бы и нет?

– Мой багаж на станции, – сказала она миссис Паксли.

– Отлично, – проговорила пожилая дама, вставая с дивана и совсем позабыв про спазм. – Я отправлю соседа за твоими вещами.

Жена викария не хотела, чтобы ее новая пианистка отправилась на станцию и передумала возвращаться.

В понедельник Джеймс надел костюм, галстук и пальто и направился в город. У него был назначен прием в военной комиссии, которая должна была определить, может ли он вернуться на фронт. Если они решат, что Джеймс достаточно восстановился – он отправится в траншеи, где, в его нынешнем состоянии, не протянет и недели. А если они решат, что он не годится для службы, это станет еще одним напоминанием о его неполноценности.

Комиссия состояла из трех врачей. Первый был похож на человека, который придерживается философии «а ну-ка возвращайтесь к работе, бездельники», а второй был полон сочувствия к пациентам с неврастенией или, как их еще называли, контуженым. Третий врач держал свои эмоции при себе. Джеймс выдержал все тычки и постукивания, а затем начал отвечать на шквал вопросов, которыми забрасывала его комиссия. Все это напоминало Судный день. После опроса Джеймс безучастно сидел на одном месте и почти не двигался, пока не был объявлен вердикт: он идет на поправку. Отдых принес ему пользу. Пока что он не был готов вернуться на фронт, но это ненадолго. На следующий день он должен был сообщить об этом в ближайший призывной пункт и получить указания насчет «облегченной службы». Бумажная работа. Он снова наденет форму и будет вносить свой вклад в победу.

Джеймс пошел домой.

От одной только мысли о форме он содрогнулся. Он не хотел покидать своей безопасной комнаты. Но, может, ему не помешает ненадолго вырваться из-под чрезмерной опеки матери.

На следующее утро он принял ванную, надел свою форму и отправился вверх по Викаридж-роуд в сторону города.

– Ты любишь моего брата, так ведь?

Хейзел вздрогнула. Была середина дня, и девушка гуляла вокруг церкви, любуясь цветами. Она резко развернулась и чуть не врезалась в девочку. Девочку с кудрявыми волосами.

Маргарет.

– Можешь звать меня Мегги, – сказала девочка. – Так ты его любишь?

Хейзел сделала шаг назад.

– Я…

– Потому что я могу передать ему записку от тебя.

Хейзел моргнула.

– Твоей маме это не понравится.

– Я ничего ей не скажу, – сказала Мегги таким тоном, словно это было самое очевидное решение в мире. – Поэтому ты осталась в Челмсфорде? Надеешься его увидеть?

Неужели намерения Хейзел были настолько очевидными?

Хейзел продолжила прогулку по парку, но теперь в компании Мегги.

– Мегги, – начала Хейзел. – Как Джеймс себя чувствует? Он… в порядке?

Мегги серьезно обдумала этот вопрос.

– Мама говорит, что он будет в порядке, но папа не так уверен.

Удар в сердце.

– А что думаешь ты?

Мегги прошла немного дальше и повернулась к Хейзел.

– Я думаю, что он очень нуждается в чем-то, и ему не станет лучше, пока он это не найдет, – сказала она. – Мама надеялась, что это можешь быть ты.

– Но теперь она так не думает?

Мегги покачала головой.

– Нет. Не думает.

Хейзел шла вперед с отсутствующим взглядом.

– Думаю, – медленно сказала она, – я тоже на это надеялась.

Джеймс работал всю неделю. Хейзел репетировала всю неделю.

Первые несколько дней в призывном пункте были невыносимыми. У них не нашлось ни работы, ни письменного стола, поэтому он сидел на скамейке, пока для него придумывали бессмысленные задания. Часы тянулись очень медленно, и ему было все сложнее концентрироваться на происходящем. «Я никогда больше не увижу Хейзел».

Сидя за пианино, Хейзел восстанавливала свои умения и гибкость рук. Она старалась сосредоточиться, но в голове постоянно проносилась настойчивая мысль: «Что, если Джеймс никогда не захочет меня видеть?»

Наконец, в призывном пункте для Джеймса нашли работу: разбирать досье призывников и обновлять их, сверяясь со списком потерь. Это было мучением. Многие из погибших парней были его друзьями детства или их старшими братьями, а иногда – их отцами. Куда ни глянь – горе и скорбь.

Иногда, по дороге домой, он слышал фортепианную музыку из дома викария, и это болезненно напоминало ему о Хейзел.

В субботу, восьмого июня 1918 года, в Нуайон-Мондидье, во Франции немцы начали операцию «Гнейзенау» – четвертую из пяти операций своего «Весеннего наступления».

В воскресенье, девятого июня 1918 года Джеймс согласился пойти в церковь со своей семьей, но Хейзел была в детской воскресной школе, и не видела его, как и он ее.

Тихий, пожилой викарий молился, чтобы война поскорее закончилась.

Джеймс сидел за столом со своей семьей. Иногда он улыбался и говорил о работе.

«Я знаю кое-что, о чем никто больше не знает», – думала его сестра.

В пятницу, на той неделе, Джеймс с Бобби пошли на прогулку. Они вышли из города и отправились бродить по лесу, рядом с ручьем, который нравился Джеймсу в детстве, а Бобби – ярый бойскаут – просто его обожал. Вечера тянулись долго, и Бобби принес свой бинокль. Он показывал старшему брату птиц и называл все растения, которые можно есть. Джеймс был впечатлен: детское хобби принесло пользу. Если бы Бобби отбился от своего отряда на войне, у него были бы высокие шансы на выживание.

Мысль о том, что Бобби мог бы оказаться на войне, словно ударила Джеймса под дых. Он остановился. Бобби ничего не заметил и продолжил болтать, рассматривая бурундука в свой бинокль. Какой прекрасный ребенок.

Джеймс держал в руках новорожденного Бобби. Играл с ним в игрушки, читал сказки, учил ходить и прикручивал руль к его крошечному велосипеду. Постепенно Бобби становился юношей, но для Джеймса он оставался младшим братом.

Он увидел обожженное и окровавленное тело Бобби, валяющееся в траншейной грязи.

«Пусть это буду я, – сказал он небесам. – Я уже сломан. Помоги мне выздороветь и пошли обратно, чтобы я мог умереть вместо Бобби. Там мне самое место».

Бобби убежал за бурундуком. Джеймс подождал его, слушая щелканье и трескотню птиц, а затем направился обратно, зная, что Бобби найдет дорогу домой. Он знал, что ему нужно сделать до возвращения на фронт. У него осталось одно незавершенное дело.