Елена Вихрева - Невеста смерти [СИ]

— На нас смотрят, — он склонился и поцеловал в эту гибкую шею с золотистыми колечками волос и крупинками песка, а затем стал отряхивать ее, все больше увлекаясь и начиная уже не очищать песок, а откровенно ласкать девушку.

Рагнар сфокусировал зрение, приоткрыв отвыкшие от солнечного света глаза. И обрадовался — на арене уже никого не было, что не удивляло, судя по остаткам солнечных лучей, едва торчащих из-за крыши двухэтажного дома ланисты, стоящего в центре маленького мирка лудуса, представлявшего собой своеобразный городок за высоким каменным забором, отгороженный от бурливших за его стенами Вечного города.

Все тело ныло от усталости, но болели разве что плечи, и то слушались. Единственное, что заставило его выругаться сквозь зубы — это сразу бросившиеся в глаза содранные в кровь запястья, там, где их раздирали кандалы во время его постоянного движения. Он подумал, что и лодыжки, наверное, выглядят точно также — сплошные лохмотья пропитанной кровью кожи и сплошная каша из засохших сгустков, свежих потеков и натертых, но еще не содранных пузырей по краям.

Рагнар полежал еще немного, постепенно возвращая себе контроль над телом и сознанием, а затем рывком заставил себя встать и тяжко, медленно, но отправился к водоразборнику. Самым его основным желанием было попить воды вдоволь, а затем смыть с себя всю эту мерзость.

Свернув за угол, он первым делом, привалившись к стене, сорвал непослушными пальцами превратившийся в омерзительную тряпку сублигакулюм, хотел бросить через ограду на радость римлянам, но, замахнувшись, понял, что может и не докинуть — плечо отозвалось болью. Он швырнул эту гадость в плотные заросли крапивы у забора и с наслаждением приник к холодной струе, стекавшей в небольшую, закрепленную на стене чашу, а затем по длинному желобу сбегавшей вниз, теряясь в канаве возле забора и уходя в куникул канализационной системы. Все это и было приспособлено для того, чтобы не тащить в баню песок, налипающий на потное тело во время тренировок, а смывать его сразу на улице по-быстрому — все равно после обеда тренировки продолжались, и топить баню два раза в день было бы непозволительной роскошью.

Вооружившись висящим на желобе ковшом, он, морщась от отвращения и унижения, отмыл от мочи и соломенной трухи бедра и ноги, а вот опрокинуть ковш себе на спину и грудь не сумел — слишком долго пробыв в задранном положении, руки отказались его слушаться. Он снова ругнулся и прислонился спиной к оштукатуренной стене рядом с водоразборником, содрогаясь от запаха, который издавало его тело.

Легкие шаги в сумраке уже охваченного наступающего вечером узкого пространства между стеной и забором — перед ним возникло то видение, которое являлось ему все часы заточения.

— Гудрун? Что ты здесь делаешь? — пробормотал он на родном языке.

Но его младшая сестренка, погибшая рядом с ним в том бою, где выяснилось, что у него сердце не слева, а справа, и пронзивший его меч не принес желанной смерти — желанной потому, что не смог сберечь собственную сестру — его сестренка Гудрун стояла перед ним. Он даже не удивился — то, что Гудрун погибла, он знал точно, но был уверен все эти годы, что она, будучи воительницей по сути, по велению Одина перевоплотилась в валькирию. И вот теперь пришла и его унести с этой бренной земли. Он попытался сделать шаг ей навстречу — но пошатнулся и снова оперся спиной о спасительную стену.

— Рагнар? — Гайя сразу по полностью татуированной руке узнала нового друга Марса, хотя и видела этого светловолосого гиганта один раз, и то мельком, тогда, на кухне, когда его уволокли надсморщики.

Позже, когда Марс, в очередной раз изображая пылкие поцелуи и объятия, вкратце рассказал ей, куда пытался отправить Рагнара ланиста, Гайя согласилась, что северянин прав — она это отвратительное зрелище успела увидеть на вечеринке у кого-то из приближенных Октавиана. Гладиаторы, лишь обозначающие поединки для того, чтобы продемонстрировать свое идеальное тело перед скучающими и пресыщенными богатыми матронами, выбирающими их, как выбирают на базаре крупного карпа для фаршировки… Нет, этого Гайя понять не могла вообще — хотя красоту настоящего поединка красивых, сильных и отважных воинов отрицать бы не стала.

Она бросилась к Рагнару и подхватила его.

— Не надо, — попросил он ее с такой мольбой в голосе, что она невольно отдернула руки.

— Ты из карцера сам сбежал? — она прищурилась, глядя на него.

— Выпустили. Долго держать не стали бы, скоро игры, и терять деньги, которые я приношу, ланиста не захочет.

Гайя окинула его взглядом еще раз и спокойно предложила:

— Давай помогу спину помыть?

— Кто ты? — он никак не мог привыкнуть к ее лицу, голосу, грациозным движениям, принадлежащим его милой и храброй сестренке, давно покоящейся на дне холодного, серого моря за тысячи миль отсюда.

— Гайя, — она протянула ему руку, но не убрала ее после рукопожатия, а с силой потянула его ближе к желобу. — Обопрись руками.

Он повиновался — сил не было не то что держаться на ногах, но и даже спорить. Хотелось лечь и заснуть, он даже был готов не есть еще несколько часов, лишь бы поспать, тем более что жадно выпитая им вода заполнила желудок и ненадолго притупила терзавшее его чувство голода.

Она мыла его тщательно и терпеливо, скользя руками по плечам, груди, забегая пальцами в подмышки — и заставляя его замирать от неловкости.

— Тебе не противно?

— С чего? — в голосе девушки сквозило искренне удивление. — Что естественно, то не безобразно. Это всего лишь пот и грязь. И к тому же, я уже почти все смыла. Потерпи чуть, ополосну еще раз тебе волосы. Они у тебя такие густые, что промыть сразу не получилось.

Гайя не знала, насколько можно доверяться этому человеку, так располагавшему к себе всем своим поведением, поэтому не стала говорить первое, что чуть не сорвалось с языка — про тяжелейшие многочасовые марш-броски в полном вооружении по выжженным летним солнцем равнинам и горным перевалам Германии, перетаскивание обоза через леса и болота и купание в попадающихся на пути водоемах украдкой, с риском получить стрелу в обнаженное тело, даже не дойдя до кромки воды.

Она домыла его, с сочувствием глядя на растертые кандалами руки и ноги мужчины:

— Тебе надо заглянуть к этой здешней «старухе Парке». Она злющая, но вроде дело свое знает. Ссадины надо закрыть повязками с мазью, и через пару дней они хорошо заживут.

Рагнар поморщился при упоминании здешнего врача, и это не укрылось от внимательного взгляда центуриона.

— Хочешь, я могу тебе сама раны обработать?

— Раны? — он с презрительной усмешкой посмотрел на свои запястья, скосил глаза на ноги, тоже невзначай, за разговором, отмытые Гайей. — Это даже не царапины, а так, смотреть противно.