Барбара Картленд - Любовь во спасение

— Да, действительно, — подтвердил граф и добавил с улыбкой: — Не то вас заточат в Тауэр, и представьте тогда, как опустеет наша жизнь без вас.

— Простите, — смутилась Клеона. — Вы полагаете, неосторожно говорить о принце? Я думала, все знают о его долгах. Об этом судачат даже в нашей глуши в Йоркшире.

— Конечно, нам об этом известно, — отметил Фредди. — Принц должен тысячи, а король не намерен платить. Но никогда не знаешь, кто может вас услышать и передать ваши слова. Это было бы весьма опасно, а, граф?

— Да, конечно, — согласился граф. — Мисс Клеона должна придерживать свой прелестный язычок.

— В Лондоне вы скоро узнаете, — изрек Фредди слегка нравоучительно, — что сказанное в одной гостиной с молниеносной быстротой распространяется по полудюжине других гостиных, пока не доберется до Китайской комнаты в Кларенс-Хаус. Дело не в том, что у стен есть уши, мисс Клеона. Главное, что они есть у людей, у которых есть и рты, чтобы пересказывать услышанное.

Граф засмеялся неприятным смехом.

— Если вы намекаете на то, что я сплетничаю, мистер Фаррингдон, то вы правы. Но я никогда не повторил бы ничего, что не было бы лестным для этого очаровательного, восхитительного создания, которое только что появилось среди нас. — Он поднес ее руку в перчатке к губам и встал. — Я навещу вас завтра. А сейчас пойду спрошу вашу бабушку, какое время будет удобно для вас обеих.

Граф снова поцеловал ей руку и ушел. Провожая его взглядом, Фредди вынужден был с раздражением признать, что француз выглядит изумительно элегантным в сюртуке из лазурного атласа, сшитом, должно быть, самим великим Щульцем.

— Фигляр, — тихо прошептал Фредди, садясь рядом с Клеоной.

Но девушка была слишком возбуждена, чтобы обращать внимание на пикировку своих кавалеров.

— О, мистер Фаррингдон, — воскликнула она, — я никогда так чудно не проводила время! Меня ангажировали еще по крайней мере на десять танцев.

— Зачем вы поощряете этого человека? — резко спросил Фредди.

— Кого? Графа? Он говорит такие очаровательные вещи.

Мне никто раньше не делал комплиментов.

— Надеюсь, вы не ждете, что я в это повторю? Или в Йоркшире живут одни слепцы?

— Нет, — честно ответила Клеона, — но вы видели меня, когда я приехала. В этом изысканном туалете я выгляжу совсем по-другому, не правда ли?

— Да, вы были одеты не по последней моде, — признал Фредди. — Но осмелюсь сказать, что в Йоркшире ваши платья были вполне уместны. Требуется время, чтобы мода проделала путь с юга на север, тут нечему удивляться.

— Дело не только в моде, — пробормотала Клеона, словно разговаривая сама с собой. — Дело в том, кто ты есть. Здесь меня принимают как богатую мисс Мандевилл.

— Ну, вы не можете винить людей за то, что они интересуются вашим богатством, — возразил Фредди. — Оно всегда добавляет девушке очарования. Я, конечно, не говорю, что ухаживают за вами только потому, что вы богаты. Но когда такая прелестная девушка, как вы, имеет еще и деньги, это делает ее особенно неотразимой, если вы меня понимаете!

Клеона запрокинула голову и засмеялась: — О, мистер Фаррингдон, вы такой смешной! Похоже, вы думаете, что я занята главным образом поисками мужа. Что ж, позвольте сказать вам чистую правду. Я не намерена ни за кого выходить замуж, и я никогда ни за кого не выйду замуж. Во всяком случае, ни за одного из тех людей, которых встречу в лондонском свете. — Она замолчала, заметив, что Фредерик изумленно уставился на нее,

— Я никогда не слышал ничего более странного! — воскликнул он. — Девушкам полагается думать о замужестве, но не говорить об этом.

Клеона снова засмеялась:

— Простите, мистер Фаррингдон, но я всегда говорю то. что думаю, и говорю правду. Так намного проще. Теперь вы знаете, что я не стану пытаться женить вас на себе, и вам не нужно меня бояться.

— Не станете пытаться… — На минуту Фредди ff потерял дар речи, затем засмеялся. — Вы неисправимы, вот что я вам скажу. Я никогда не встречал девушки, похожей на вас. Но по крайней мере вы не смертельно скучны, как большинство этих юных леди. Я думал, у меня будет тоскливый вечер, но, сказать по правде, я наслаждаюсь.

— Если вы не ожидали получить удовольствие, зачем вы пришли?

— Мне велели.

— Кто? — спросила Клеона и тут же увидела, как добродушное лицо Фредди изменилось, стало замкнутым.

— Мне не следовало это говорить, — поспешно произнес он. — Забудьте. Музыка уже играет. Если ваш партнер не предъявит на вас права, пока мы дойдем до бального зала, можете с ним распрощаться.

Понимая, что и так проявила чрезмерную настойчивость, Клеона не стала продолжать разговор. Ей удалось заставить Фредди смеяться. Другие партнеры тоже нашли ее на редкость неиспорченной и непосредственной, так что к концу вечера герцогиня могла сказать ей со всей искренностью:

— Ты имеешь успех, дитя мое. Не могу сказать, что я совсем не волновалась, когда просила тебя приехать из Йоркшира. Ты могла оказаться неуклюжим деревенским подростком — .особенно с таким отцом, как твой. — но ты выглядишь очень элегантно. Все, кто дает бал, раут или музыкальный вечер в ближайшие два месяца, собираются послать тебе приглашение. Ты довольна собой?

— За это я должна благодарить вас, мадам, — спокойно ответила Клеона. — Как вы сказали, никто никуда не пригласил бы меня, если бы я носила те платья, которые привезла с собой из Йоркшира.

— Это верно, — согласилась герцогиня. — Красивые перышки привлекают к птичкам других представителей их рода.

— В каком-то смысле это пугает меня, — задумчиво проговорила Клеона, когда они возвращались на Баркли-сквер. — Выходит, никто не любит нас за то, что мы есть, а только за то, чем мы кажемся.

В свете фонаря, который освещал внутренность кареты, герцогиня бросила на девушку острый взгляд.

— Это философствование, — изрекла она. — Будь осторожна. Философию и книжные знания следует оставить джентльменам. Им не нравится это в женщинах.

— Но вы-то были умны и тогда, когда были молоды, — возразила Клеона. — Я слышала, вас считали веселой и живой, но вы не могли быть и пустоголовой, иначе не стали бы так мудры с возрастом.

— Ты мне льстишь? — усмехнулась герцогиня. — Да, я была веселой и живой, как ты говоришь, и это доставило мне множество неприятностей. Тем не менее я достаточно повеселилась. Я воспитывалась со своими братьями, поэтому знала больше, чем многие девушки моего возраста. Но, могу заверить тебя, никто не интересовался тем, что было у меня в голове. Хорошенькое лицо — вот что идет в расчет, не забывай этого.

— Но я не хорошенькая. Вы и сами разочаровались, увидев меня, помните?

— Вероятно, я сказала, что ты не красавица. Но после сегодняшнего вечера я готова признать, что в тебе есть что-то более важное. Люди заметили тебя. Сегодня вечером в том зале было полдюжины девушек вдвое красивее тебя, но люди говорили о тебе. Точно так же, как много лет назад они говорили обо мне. Тьфу, пропасть, я становлюсь сентиментальной, но я гордилась тобой, дитя.