Елена Арсеньева - Химера светского видения (Мата Хари, Голландия)

Мата Хари считала вопросы Бушардона совершенно бессмысленными – по ее мнению, он вообще не понимал, что происходит в голове женщины.

– Я никогда раньше не занималась шпионажем, – твердила она. – Я жила только ради любви и удовольствия. Никогда намеренно не встречалась с людьми, которые могли бы достать для меня информацию. Я люблю офицеров. Я любила их всю мою жизнь. Для меня лучше быть любовницей бедного офицера, чем богатого банкира. Самое большое для меня удовольствие – спать с ними. Причем я не думаю о деньгах. Кроме того, я охотно сравниваю людей разных национальностей. Клянусь вам, что мои отношения с офицерами, которых вы упомянули, были продиктованы только тем чувством, которое я вам сейчас описала. К тому же все эти господа сами приходили ко мне, а я со всей душой говорила им: да. Они уходили от меня полностью удовлетворенными и ни словом не упоминали войну. Я не спрашивала ни о чем секретном. А постоянно я встречалась только с Масловым, потому что люблю его.

К этой любви Бушардон прицепился надолго. Скажем, у него вызвало подозрение прибытие Маты Хари в прифронтовую зону. Она объяснила, что ездила ради встречи с любимым:

– В Виттеле я узнала, что капитан Маслов был сильно отравлен ядовитым газом. Он перестал видеть одним глазом и мог остаться абсолютно слепым. Однажды ночью Маслов спросил меня, как я поступлю, если он на самом деле полностью ослепнет. «Я никогда тебя не брошу. Для тебя я всегда останусь одинаковой», – ответила я ему. Тогда он попросил меня выйти за него замуж. Я согласилась, а самой себе сказала: «Все будет хорошо. Я потребую от Ладу достаточно денег, чтобы мне не пришлось изменять Вадиму с другими мужчинами. Я оставлю маркиза де Бофора. Оставлю барона ван дер Капеллена. Сделаю то, что требует Ладу. А потом выйду замуж за моего любимого мужчину – и стану самой счастливой женщиной на свете».

– Это ложь, – резюмировал Бушардон. – В Виттеле, куда вы поехали якобы ради встречи с любимым, вы занималась тем же, чем всегда, – с головой на подушке.

«Тем же, чем всегда» в понимании Бушардона означало, что она спала с бесчисленными мужчинами в форме, у которых выведывала военные тайны для германской разведки.

А между тем мысли Маты Хари были заняты только Вадимом Масловым. С момента ареста она не получала вестей от него. Потом Бушардон сообщил, что русский офицер в госпитале, состояние его ухудшилось. В отчаянии Мата Хари написала Бушардону: «Я благодарна вам за известие о капитане Маслове. Я очень беспокоюсь и постоянно плачу из-за этого. Пожалуйста, попытайтесь связаться с госпиталем в Эперне. Я очень вас прошу. Я так страдаю от мысли, что он, возможно, умер, а я не была рядом с ним. И он даже, наверное, думает, что я забыла о нем. Вы не можете себе представить, как я страдаю. Пожалуйста, выпустите меня отсюда. Я этого просто не вынесу...»

Жестокость Бушардона состояла не в том, что он непременно хотел доказать, будто Мата Хари – шпионка. Он хотел причинить ей боль. И это ему удалось, когда он предъявил показания капитана Маслова.

Они сводились к тому, что связь его с Матой Хари была мимолетна, он смотрел на нее только как на проститутку, а потому предупреждение командования об опасности встреч с данной особой не имело значения. Он НИКОГДА не делал ей предложения выйти за него замуж, НИКОГДА не говорил с ней о миллионе, НИКОГДА не считал ее достойной своей любви.

Равнодушное предательство любимого сразило Мату Хари. Может быть, оно даже убило бы ее, если бы она не была объята страхом за свою жизнь, во-первых, а во-вторых – если бы к тому времени не испытала предательства других мужчин – тех, кто когда-то говорил ей о любви, а теперь открестился, отшатнулся, отрекся от нее.

Как-то раз Бушардон предъявил обвиняемой письмо, которое Мата Хари написала мэтру Клюне. В письме она описывала попытки флирта со стороны полковника Данвиня. «Полковник принес мне только один маленький букетик фиалок и попросил меня целый день носить его на груди. А вечером он придет, чтобы забрать его. Кроме того, он пожелал ленточку от моего корсета, которую он сам заберет в читальной комнате отеля, если мы будем там одни. Он играл в любовника, как молодой человек».

Бушардон допросил Данвиля, и ответы полковника дали ему основание записать следующее:

«Мата Хари, дерзкая во всем, что она делала, успешно сблизилась с нашим военным атташе Данвилем. Она заставила его поверить, что сама служит Франции, и предоставила ему некие сведения, которые – как она утверждала – хитростью выманила у военного атташе германского посольства фон Калле. Не стоит и упоминать, что эти сведения были устаревшими и не имели никакой ценности. Но полковник, поддавшись на кокетство этой красивой дамы, не разгадал, кем она была. Он влюбился, как молодой лейтенант, о чем теперь горько сожалеет».

– И Данвиль... – беспомощно пролепетала Мата Хари, может быть, даже не зная, что отчасти повторяет слова одного великого человека, также ставшего жертвой своего легкомыслия, а главное – предательства.

Данвиль был всего лишь каплей в той чаше, которую пришлось испить Мате Хари. Незначительной каплей! Лейтенант Аллор. Генерал Жюль Камбон. Военный министр Адольф-Пьер Мессими. Министр внутренних дел месье Леон Мальви... Их было много, и все отказались от нее.

Только мэтр Клюне, тот самый первый обожатель Маргарет МакЛеод, не покинул и был ее адвокатом на процессе. Остальные не отрицали, что обвиняемая Маргарет Зелле (после развода у нее в паспорте была проставлена девичья фамилия) обращалась к ним с вопросами, которые имеют касательство к военной тайне. Возможно, кто-то из ее германских любовников и оказался бы столь же благороден, как мэтр Клюне, но вызвать их на допрос было, понятное дело, невозможно.

Суд над Матой Хари начался, когда военный кризис во Франции достиг апогея. Атмосфера недоверия была такой, что даже сам капитан Ладу угодил в тюрьму... по обвинению в шпионаже. Хотя он был признан невиновным, сам факт показывает, в какой обстановке психоза и взаимной подозрительности жила тогда Франция.

В этой ситуации у Маты Хари не было никаких шансов выкарабкаться.

Капитан Бушардон сам написал обвинительный акт. Он обрисовал свою жертву как женщину, «знание языков, незаурядный ум и врожденная или приобретенная аморальность которой только способствовали тому, чтобы сделать ее подозреваемой. Бессовестная и привыкшая пользоваться мужчинами, она тип той женщины, которая создана для роли шпионки».

Под давлением атмосферы всеобщего недоверия и подозрения и несмотря на то, что суду были предоставлены исключительно косвенные улики, суд не нашел возможности или мужества признать обвиняемую невиновной. Подготовленное Бушардоном обвинение превращало самое безобидное ее действие в подозрительное. А каждое подозрение становилось виной. Процесс мог завершиться только одним приговором: «Виновна!»