Елена Арсеньева - Страшное гадание

– Она мертва, милорд!

Десмонд вздрогнул.

– Она подавилась проклятием, – послышался потрясенный шепот, но в следующую минуту голос его, обращенный к слугам, окреп: – Унесите ее в часовню. И тех… несчастных… которых вы нашли за стеной, тоже перенесите туда. Они все будут похоронены в семейном склепе. Сэр Брайан ляжет рядом с Урсулой, Гвендолин – с Алистером. Джессика… это я решу потом. А сейчас, – он подхватил Марину на руки, – сейчас настало время уделить внимание миледи.

Он размашисто зашагал по коридору, и Марина, откинув измученную голову на его плечо, успела увидеть на ступеньке лестницы туфлю со сломанным, стоптанным каблучком.

Десмонд шел так стремительно, что уже через мгновение они оказались возле его комнаты. Плечом толкнув дверь, он вошел – и Марина едва не лишилась чувств от запаха дров из пылающего камина, горячего куриного бульона, и только что испеченного хлеба, и лавандовой воды, щедро добавленной в ванну, над которой поднимался пар.

Она вдруг так ослабела, что подумала: без горничной ей сегодня, пожалуй, и не раздеться, – однако Десмонд не позвал горничных, а опустился в кресло, усадил Марину на колени и принялся сноровисто расстегивать платье и стаскивать с нее.

Марина с изумлением воззрилась на него, и Десмонд кивнул, отвечая на ее невысказанный вопрос:

– Да, да. Я теперь буду сам тебе прислуживать. Ты же знаешь, что я неплохо умею раздевать женщин. Я буду тебя купать, кормить… Я вообще не выпущу тебя больше из рук. Никогда.

Марина блаженно прикрыла глаза. Его руки одновременно оберегали и властвовали. Дивные ощущения пробуждались в ней – ощущения, гораздо более близкие в жизни, чем все самые смелые мечтания, некогда томившие ее исстрадавшееся от тоски тело.

Он любит ее. Он любит ее!

– О Десмонд… Мой лорд, мой супруг… – прошептала она, закидывая голову и млея под его поцелуями. – Умоляю тебя…

– О нет. Это невозможно, – пробормотал Десмонд хрипло, соскальзывая на ковер и увлекая за собой Марину. – Я готов сделать для тебя что угодно, только не умоляй пощадить тебя!

– Что? – приоткрыла Марина изумленные глаза. – Я умоляла тебя прийти ко мне.

Их схватка была мгновенной, стремительной и столь бурной, что Марина вскоре испустила протяжный стон, а Десмонд впился в ее шею алчным поцелуем, изливая в это время в ее лоно все море своей любви. На какое-то мгновение Марина лишилась чувств, однако новый поцелуй вырвал ее из беспамятства и заставил открыть глаза.

– О господи, – прошептал Десмонд. – Я обезумел. Ты чуть жива, а я готов залюбить тебя до смерти… Марион, прикажи мне, чтобы я отнес тебя в ванну, потом накормил, потом уложил в постель.

– Лучше сразу в постель, – выдохнула Марина в его целующие губы, ощущая в себе небывалую полноту жизни. – Хотя мне и здесь нравится. Перед камином тепло…

– А в России есть камины? – спросил Десмонд, начиная осторожно, вкрадчиво приподниматься и опускаться.

– У нас все больше печи, – ответила с невинным видом Марина, будто это не она шевельнула бедрами. – Русские… Ох, господи! Печи, я говорю, русские…

– Тогда тебе придется немножко подождать, пока я велю сложить в нашем имении камин. – Лицо Десмонда то всплывало ввысь, то приближалось к ее лицу. – В каждой комнате. И там все время будет гореть огонь, так что в самые лютые морозы тебе не понадобится одеваться.

– Морозы? – вскинула брови Марина, пытаясь угодить поцелуем в ямочку на подбородке Десмонда. – Какие еще морозы?

– Лютые! – пояснил он. – Русские! Как завоют, как завеют ветры… – Он ускорил свои движения, что, очевидно, должно было означать стремительный лёт метелей.

– Мы что, поедем в Россию?

От изумления Марина замерла, но Десмонд шепнул:

– Нет, нет, не останавливайся! – И только потом ответил ей: – Если ты согласна. Мне показалось, тебе не очень по душе Маккол-кастл.

– Не очень?! – Марина вся передернулась, и Десмонд тихо засмеялся от того дивного ощущения, которое доставило ему это внезапное содрогание. – Да я бы хотела исчезнуть отсюда прямо сейчас!

– Сейчас?! – воскликнул Десмонд с притворным ужасом, и Марина, покрепче оплетя его ногами, смягчила приговор.

– Желательно с тобой вместе.

– Мне это тоже желательно, – шептал Десмонд, утыкаясь губами ей в шею. – Очень… очень… Мне желательно уехать с тобой в Россию как можно скорей. Сказать по правде, мне ненавистны сквозняки, каменные стены, тайные ходы и вообще все, что хоть отдаленно напоминает башни и галереи с бойницами. У меня такой дворец на Волге… тебе понравится, клянусь!

Маккол-кастл принадлежит Алану, и только ему. С ним останутся Флора и Джаспер. Он поклялся, что не притронется более к опию. Теперь, когда нет ни Линкса, ни Джессики, никто более не будет толкать его в эту пропасть. А Флора сказала, что вылечит его от малярии каким-то чудовищным знахарским средством, которому научила ее леди Марион. – Десмонд тихо засмеялся. – Хорошо бы! Если Джаспер выздоровеет, никто лучше него не научит юного лорда Маккола, как по-настоящему любить эти ледяные стены. А я… я всегда был англичанином только наполовину, и теперь, похоже, настало время действия второй моей половины – русской!

– А как же 31 июля? – невинно спросила Марина. – Мы что, не будем его дожидаться?

– А ты разве не заметила… – начал было Десмонд, но осекся и вскинул голову: – Это еще что такое?!

Под дверь просунулась белая когтистая лапа и, с усилием подцепив тяжелую створку, медленно, срываясь, поволокла ее на себя.

– Я не запер дверь! – ужаснулся Десмонд.

– А Макбета мы с собой возьмем? – встрепенулась Марина.

Десмонд задумчиво поглядел на бело-рыжего кота, уже вошедшего в комнату и разглядывавшего сплетенные на полу тела с видом крайнего неодобрения.

– Бог с тобой! – ужаснулся Десмонд. – Никогда! – И тут же он улыбнулся Марине: – Ну хорошо. Только с одним условием: на ночь мы его будем где-нибудь запирать, чтобы не входил так не вовремя, как сейчас.

– Ну, знаешь, в крайнем случае, ему можно всегда сказать «брысь». Макбет очень хорошо запоминает русские слова.

– Сейчас проверим, – пробормотал Десмонд и вдруг рявкнул: – Макбет! А ну – брысь!!!

Кот взвился свечой в воздух, плюхнулся тяжело, как шматок теста, на пол и вылетел в приоткрытую дверь, не забыв стряхнуть со всех своих четырех лап все то презрение, которое он испытывал к неразумности рода человеческого вообще – и особенно к этим двоим, улегшимся на ковер перед камином и занявшим место, предназначенное, разумеется, кошкам.

Хохоча, Десмонд и Марина приникли друг к другу, и прошло довольно много времени, прежде чем Марина смогла отдышаться и снова спросить:

– Так мы что, не будем ждать 31 июля?