Дафна Дю Морье - Французов ручей [litres]

Так прошел первый день, за ним последовал второй, третий – Дона не переставала наслаждаться вновь обретенной свободой. Она жила, ни о чем не думая, ничего не загадывая, жила как живется, вставала когда заблагорассудится – иногда в полдень, иногда в шесть утра, – ела, когда была голодна, ложилась спать, когда чувствовала усталость – днем ли, ночью, – теперь это было все равно. Ее одолевала блаженная, сладкая истома. Она уходила в сад и, растянувшись на траве, подложив руки под голову, часами следила за бабочками, беспечно порхавшими в солнечных лучах и упоенно гонявшимися друг за другом; слушала птиц, которые хлопотливо сновали среди ветвей, озабоченные устройством новых гнезд, словно молодожены, любовно обставляющие свою первую квартирку. Солнце ласково светило с неба; легкие курчавые облака проносились одно за другим; а где-то вдали, за деревьями, в низине, струилась река, к которой она так ни разу и не спустилась – отчасти из-за лени, отчасти из-за того, что времени впереди было еще достаточно. Когда-нибудь ранним утром она обязательно отправится туда, забредет на мелководье, будет шлепать босиком по воде, поднимая тучи брызг, вдыхать сладкий, пронзительный запах речного ила.

Дни шли за днями, восхитительные и нескончаемые. Дети загорели, как цыганята. Генриетта забыла городские привычки и с удовольствием носилась босиком по саду, резвилась, прыгала, словно щенок, играла с Джеймсом в чехарду и, подражая ему, кувыркалась в траве.

Однажды, когда они втроем возились на лужайке и дети, расшалившись, повалили ее в траву и принялись осыпать охапками сорванных маргариток и жимолости, а она, совершенно размякнув и опьянев от солнца, отбивалась от них, не обращая внимания на растрепавшуюся прическу и измятое платье, – Пру, к счастью, уже благополучно скрылась в доме, – с подъездной аллеи неожиданно донесся зловещий цокот копыт. Копыта простучали по двору и стихли. Послышалось дребезжание колокольчика. А еще через несколько минут она увидела Уильяма, идущего к ней по лужайке, а за ним – о боже! – плотного, осанистого мужчину с красным лицом, выпученными глазами и париком, завитым в мелкие букли. Он шел, похлопывая по башмакам тростью с золоченым набалдашником.

– Лорд Годолфин, ваша светлость! – провозгласил Уильям, словно и не замечая вопиющей небрежности ее наряда. Дона вскочила, торопливо одергивая платье и приглаживая волосы, – ах, какая досада, угораздило же его пожаловать в такой неподходящий момент! Гость ошарашенно разглядывал ее. Ничего, так ему и надо, будет знать, как являться без предупреждения.

– Очень рада вас видеть, сударь, – проговорила она, приседая в реверансе.

Он важно поклонился и ничего не ответил. Провожая его в комнаты, Дона мельком взглянула на себя в зеркало: волосы растрепаны, за ухом торчит цветок жимолости. «Ну и пусть, – подумала она, – нарочно не буду ничего поправлять». Они прошли в гостиную и, усевшись на жесткие стулья, молча уставились друг на друга. Лорд Годолфин в замешательстве поднес ко рту золоченый набалдашник и принялся его покусывать.

– Как только я узнал о вашем приезде, сударыня, – наконец выговорил он, – я тут же счел своим долгом – приятным долгом, смею заметить, – нанести вам визит. Мы уже несколько лет не имели счастья видеть вас в Нэвроне и, признаться, решили, что вы о нас совсем забыли. А ведь когда-то мы с вашим супругом были закадычными друзьями.

– Вот как? – проговорила Дона, разглядывая бородавку, красовавшуюся у него на носу, – она только сейчас ее заметила. Бедняга, как это, должно быть, неприятно! Она торопливо отвела взгляд, не желая его смущать.

– Да, – продолжал гость, – в детстве мы с Гарри были большими приятелями. Правда, после женитьбы он переселился в город и перестал сюда приезжать.

«Камешек в мой огород, – подумала Дона. – Что ж, в каком-то смысле он прав».

– К сожалению, Гарри и на этот раз не смог приехать, – сказала она. – Я живу здесь с детьми.

– Жаль, – проронил он.

Она промолчала – что тут скажешь?

– Моя супруга тоже была бы счастлива вас навестить, – произнес он, – но она сейчас не совсем здорова. Дело в том, что она… она ждет… э-э-э…

Он запнулся, не зная, как продолжать.

– Понимаю, – улыбнулась Дона, – у меня самой двое детей.

Он поклонился, слегка сконфуженный.

– Мы надеемся, что родится мальчик, – сказал он.

– Да-да, конечно, – согласилась Дона и снова украдкой взглянула на бородавку. Чудовищно! И как только его жена это терпит?

Лорд Годолфин тем временем продолжал говорить. Его супруга просила передать, что в самом скором времени ждет Дону к себе, у них так мало знакомых, они почти ни с кем не видятся… «Боже мой, – думала Дона, – до чего же он скучен! Существует ли вообще золотая середина между грубой развязностью Рокингема и таким вот нелепым чванством? Кто знает, если бы Гарри жил в Нэвроне, может быть, и он стал бы таким же надутым пузырем с пустым взглядом и ртом, похожим на надрез в мясном пудинге?»

– Я уверен, – бубнил Годолфин, – что Гарри не оставит своих земляков в трудную минуту. Вы, конечно, слышали о наших неприятностях?

– Нет, – ответила она, – я ничего не знаю.

– Очевидно, новость еще не успела до вас дойти. Нэврон действительно расположен очень уединенно. Хотя в округе все только об этом и говорят. Жители страшно обеспокоены. Представьте себе, у нас на побережье объявились пираты! За последнее время они совершили уже несколько набегов, похитили много ценных вещей – в Пенрине и в других деревнях. А на прошлой неделе напали на моего соседа.

– Да, в самом деле неприятно, – согласилась Дона.

– Неприятно?! – возмущенно воскликнул Годолфин. Лицо его покраснело, глаза еще больше вытаращились. – Да это просто неслыханно! И самое ужасное, что никто не знает, как с ними бороться. Неделю назад я отправил в Лондон жалобу, но до сих пор не получил ответа. Мы даже вызвали на подмогу солдат из Бристоля, но от этих остолопов нет никакой пользы. Вся беда в том, что местная знать действует поодиночке, вместо того чтобы объединиться и сообща дать отпор врагу. Очень жаль, что Гарри не сумел приехать, очень жаль.

– Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь? – спросила Дона, изо всех сил стискивая руки, чтобы не рассмеяться: он так яростно нападал на нее, так горячился, словно подозревал ее в тайном пособничестве пиратам.

– Только одним, сударыня, только одним: как можно быстрей вызвать сюда вашего супруга. Пусть он поможет нам объединиться и одолеть наконец этого проклятого француза.

– Француза? – переспросила она.

– Да! – раздраженно воскликнул он. – Представьте себе, этот негодяй вдобавок еще и иностранец – грязный, подлый французишка. Он каким-то образом сумел изучить наше побережье и теперь, когда мы пытаемся его поймать, каждый раз ухитряется улизнуть на материк, в Бретань. Корабль его быстр, как ртуть, ни одно наше судно не способно его догнать. Ночью он тайком высаживается на берег, бесшумно, как тать, прокрадывается в наши дома, ворует наше добро, взламывает лавки и кладовые, а утром исчезает вместе с отливом, прежде чем хозяева успевают продрать глаза.