Лиза Клейпас - Здравствуй, незнакомец

– Не у него, – бросил Рэнсом через плечо, ненадолго прерывая беседу с другим констеблем. – Он у меня.

Гарретт посетило две мысли. Во-первых, как человек мог слышать, что говорит она, одновременно ведя разговор с собеседником, стоя в нескольких ярдах от неё? А во-вторых...

– Вы подняли скальпель, пока сражались с преступником? – возмущённо спросила она. – Но мне сказали никогда этого не делать.

– Я не следую правилам, – просто ответил Рэнсом и опять повернулся к констеблю.

Глаза Гарретт расширились от такого спокойного высокомерия, просквозившего в заявлении. Нахмурившись, она отвела констебля Хаббла подальше на несколько футов и прошептала:

– Что вы знаете об этом мужчине? Кто он?

– Вы про мистера Рэнсома? – проговорил констебль очень тихим голосом. – Он вырос в этом самом районе, Кларкенуэлл. Знает каждый дюйм города и свободно по нему передвигается. Несколько лет назад он подал заявление на должность в полиции и заступил на службу патрульным в подразделении "К". Агрессивный боец. Бесстрашный. Рэнсом вызвался патрулировать районы трущоб, куда другие офицеры не осмелились бы и ногой ступить. Говорят, его с самого начала тянуло к детективной работе. Он обладал острым умом и вниманием к необычным деталям. После ночных обходов Рэнсом отправлялся в контору и разбирал повисшие дела. Он раскрыл убийство, которое в течение многих лет сбивало с толку сержантов-детективов подразделения, обелил имя слуги, ложно обвинённого в краже драгоценностей, и обнаружил украденную картину.

– Другими словами, – пробормотала Гарретт, – он работал не в своём звании.

Хаббл кивнул.

– Начальник подразделения рассматривал возможность обвинения Рэнсома в нарушении дисциплины. Но вместо этого рекомендовал повысить его с констебля четвёртого класса до инспектора.

Глаза Гарретт распахнулись шире.

– Вы хотите сказать, что мистер Рэнсом поднялся по карьерной лестнице на пять ступеней в первый же год? – прошептала она.

– Нет, в первые шесть месяцев. Но ещё до экзамена на повышение Рэнсом покинул правоохранительные органы. Его завербовал сэр Джаспер Дженкин.

– Кто это?

– Высокопоставленная личность в Министерстве внутренних дел, – смутившись, Хаббл замолчал. – Это всё, что мне известно.

Гарретт повернулась и кинула взгляд на силуэт широкоплечей фигуры Рэнсома, вырисовывающийся на фоне сияния лампы. Его поза была расслабленной, руки небрежно засунуты в карманы. Но от неё не ускользнуло то, как быстро он повернул голову, оглядывая местность в процессе разговора с констеблем. От его внимания не ускользало ничего, даже прошмыгнувшая крыса в конце улицы.

– Мистер Рэнсом, – окликнула его Гарретт.

Оборвав беседу, он повернулся к ней.

– Да, доктор?

– Мне нужно будет написать заявление, касательно произошедшего сегодня вечером?

– Нет, – его взгляд переместился с её лица на констебля Хаббла. – Для всех будет лучше, если мы сохраним вашу и мою конфиденциальность, предоставив констеблю Хабблу честь задержать этих людей.

Хаббл начал протестовать:

– Сэр, я не смог бы приписать себе ваши заслуги.

– Здесь была и моя заслуга, – не смогла удержаться Гарретт от едкого комментария. – Я обезвредила одного из них с ножом.

Рэнсом подошёл к ней.

– Позвольте ему приписать их себе, – уговаривал он тихим, ласковым голосом. – Ему объявят благодарность и выплатят премию. На зарплату констебля жить не просто.

Будучи слишком хорошо знакомой с небольшой зарплатой констебля, Гарретт пробормотала:

– Конечно.

Один кончик его рта приподнялся вверх.

– Тогда позволим мужчинам разобраться с этим делом, а я провожу вас до главной дороги.

– Спасибо, но я не нуждаюсь в охране.

– Как пожелаете, – быстро откликнулся Рэнсом, словно уже заведомо готовый к её отказу.

Гарретт с подозрением на него посмотрела.

– Вы же всё равно собираетесь следовать за мной? Как лев, преследующий отбившуюся от стада козу.

От улыбки внешние уголки его глаз приподнялись. Один из констеблей прошёл мимо них с фонарём, и случайный лучик света упал на длинные ресницы Рэнсома, высекая оттенки необычайного, яркого голубого цвета в его тёмных глазах.

– Только до тех пор, пока вы благополучно не сядете в двуколку, – сказал он.

– Тогда я предпочитаю, чтобы вы шли со мной, как цивилизованный человек, – она протянула руку. – Мой скальпель, пожалуйста.

Рэнсом потянулся к внутренней стороне подошвы ботинка и достал маленький блестящий ножик. Скальпель оказался более менее чистым.

– Прекрасный инструмент, – сказал он, восхищённо рассматривая лезвие в форме ланцета, прежде чем бережно передать его ей. – Дьявольски острый. Вы затачиваете его используя масло?

– Алмазную пасту. – Убрав скальпель в сумку, Гарретт взяла в одну руку массивный саквояж, а другой подняла трость. Когда Рэнсом попытался забрать у неё сумку, она пришла в замешательство.

– Позвольте мне, – пробормотал он.

Гарретт отступила, крепче стискивая кожаные ручки.

– Я сама в состоянии её донести.

– Очевидно, что так. Но я проявляю вежливость по отношению к леди, а не ставлю под сомнения ваши способности.

– Вы бы предложили тоже самое врачу-мужчине?

– Нет.

– Я бы предпочла, чтобы вы относились ко мне, как к врачу, а не как к леди.

– Почему вы должны быть кем-то одним? – задал он резонный вопрос. – Вы являетесь и тем и другим. Мне не сложно нести женскую сумку, при этом уважая её профессиональные способности.

Его тон был обыденным, но что-то во взгляде детектива её нервировало. Выражение глаз Рэнсома выходило за рамки того внимания, которое проявляют по отношению к посторонним людям. Она колебалась, и он протянул руку, тихо, но убедительно сказав:

– Пожалуйста.

– Спасибо, но я справлюсь сама. – Гарретт направилась в сторону главной магистрали.

Рэнсом последовал за ней, засунув руки в карманы.

– Где вы научились так пользоваться ножом?

– Пока я находилась в Сорбонне. Группа студентов-медиков устроили из этого игру, развлекая себя после занятий в колледже. Они соорудили мишень за одним из лабораторных зданий, – Гарретт сделала паузу, прежде чем признаться: – Я так и не овладела техникой метания ножа снизу.

– Вам вполне достаточно хорошего верхнего броска. Как долго вы жили во Франции?

– Четыре с половиной года.

– Молодая женщина, обучающаяся в лучшем медицинском учреждении во всём мире, – вслух рассуждал Рэнсом, – далеко от дома, берёт уроки на иностранном языке. Вы целеустремлённая женщина, доктор.

– Ни одно местное учреждение не приняло бы женщину, – прагматично заметила Гарретт. – У меня не было выбора.

– Вы могли бы сдаться.