Екатерина Бэйн - У кошки девять жизней [СИ]

— Что, вообще, происходит? Мне кажется, вы стали слишком часто ругаться.

— А это, — веско проговорил герцог, — совсем не твое дело.

Он вышел следом за сестрой. От громового хлопка со стола упал бокал и разбился на мелкие осколки.

Этьен перевел глаза на меня.

— Теперь твоя очередь.

— Не собираюсь, — я пожала плечами, — нужно в кои веки нормально позавтракать. А потом, если так уж хочешь, могу хлопнуть дверью.

Он тяжело вздохнул.

— Это правда, что Луиза хотела тебя отравить?

— Думаешь, мне пришла охота пошутить?

— Если б я услышал это от тебя, то именно так бы и подумал. У тебя специфическое чувство юмора. Далеко не всем дано его понимать. Но я услышал это от дворецкого. Весьма уважаемый человек, лишенный чувства юмора напрочь.

— Все всё знают, — хмыкнула я, — наверняка, с подробностями.

— Значит, тебя все-таки хотят убить, — Этьен отложил вилку и посмотрел в мою сторону, — кому же ты перешла дорогу?

— Не надо, — предупредила я его, — у меня нервы не железные. Вчера весь вечер терпела допрос с пристрастием, затеянный твоим кузеном. Сто раз повторила, что не знаю, понятия не имею. Знала бы, так сказала. Думаешь, мне это нравится?

— Не думаю, что это может кому-либо нравиться. Даже тебе.

— Что это значит? — сердито спросила я.

— Никогда нельзя с уверенностью утверждать, что может тебе нравиться.

— Ну знаешь ли! — я начала наливаться гневом, — я — не твои терпеливые родственники. Дверью хлопать не стану. А вот это блюдо в тебя кину. И не волнуйся, попаду.

— Я и не волнуюсь на этот счет, — он фыркнул и захохотал, — не злись, я пошутил.

— Кто бы говорил насчет специфического чувства юмора, — проворчала я, — у тебя оно настолько специфическое, что дальше некуда.

Завтрак, наконец, закончился. Давненько я не завтракала в столь напряженной обстановке. Даже кусок в горло не лез. Впервые за долгое время я почувствовала отсутствие аппетита. Хотя, обычно, он у меня завидный и ничто ему не вредит.

Желания развлекаться у меня не было, да и потом, мне некому было составить компанию. Все дулись по своим комнатам. Так что, я прошла к себе и удобно устроилась в мягком кресле, положив на колени книгу. Нужно же как-то убить время.

Несколько минут я спокойно читала, а потом в дверь комнаты постучали. Я подняла голову, посмотрела в ту сторону и глубоко вздохнула. Ну вот. Начинается. Спокойная жизнь ушла бесследно.

Эмили отправилась открывать и вскоре привела Эвелину. Девушка остановилась напротив меня в позе, без слов говорящей, что почитать спокойно мне не удастся еще долгое время. Я отложила книгу.

— Присаживайся, Эви.

— Нет, я хочу знать, почему все в этом доме считают, что я ничего не должна знать, — воинственно осведомилась она.

— Что именно ты хочешь узнать? Кажется, я никогда ничего от тебя не утаивала. Но у меня ты еще ничего не спрашивала.

Эвелина немного сбавила обороты.

— Да, наверное, — и вздохнула, — извини. Я немного взвинчена.

Ну, этого она могла бы не говорить.

Девушка села рядом со мной и сложила руки на коленях.

— Это правда, что Луиза хотела тебя отравить?

Интересно, сколько раз еще я услышу подобный вопрос? Вскоре, я на стенку полезу.

— Да, — коротко отозвалась я.

— Господи! Но почему?

— Думаю, у нее были на то причины. Во-первых, деньги. Ей заплатили целую тысячу. Она сама об этом сказала.

— Какая гадость! — воскликнула Эвелина, подскочив на месте, — за какую-то паршивую тысячу она согласилась на убийство! Отвратительно! Да я бы и за миллион не стала такого делать!

— Но ты ведь и не Луиза.

— Слава Богу, как мне повезло! Погоди, ты сказала, во-первых. Есть и во-вторых?

— Конечно. Она меня терпеть не могла. Думаю, вполне могла бы сделать это и бесплатно.

— Терпеть не могла? За что?

— Вот этого я не знаю. Но это было заметно. Частично из-за Кадо, полагаю. Он не очень ее любил.

— Бедняжка Кадо, — всхлипнула Эвелина, — из-за этой гадкой девицы он умер. Какая дрянь! Я ни сколечко не жалею, что она умерла. Ни капельки! Так ей и надо! Белла! — вдруг ахнула она.

— Что?

— А лестница? Выходит, она столкнула тебя с лестницы?

— Выходит, так.

Эвелина секунду молчала, а потом сказала такое, отчего у меня глаза на лоб полезли. Это вполне мог бы сказать ее брат и я бы не удивилась. Но Эвелина!

— Где ты это слышала?

Она немного покраснела, но взгляда не отвела.

— Огюстен частенько ругается, но я делаю вид, что не слышу. Но на самом деле-то я все слышу, и кое-что остается в памяти.

— Понятно. Но надеюсь, ты не будешь повторять это слишком часто.

— Повторять не буду. Но раз сказала, то жалеть не собираюсь. Это еще слишком мягко по отношению к этой… Мало того, что она втерлась в доверие к Огюстену, мало того, что ходила по дому с таким видом, будто он принадлежит ей, так она еще и с лестницы людей сталкивает! Гадкая, отвратительная особа! Жаль, меня вчера там не было! Ее следовало сперва хорошенько отколотить.

— Боже мой! — ахнула я, — что творится! Какое же я оказываю отрицательное воздействие на окружающих! Еще месяц назад тебе такого и в голову не пришло бы! А сейчас ты собираешься кого-то колотить.

— Ты здесь не при чем, — заявила Эвелина, — она это заслужила.

Нет, все-таки, в этом есть моя вина. Причем, прямая. Раньше этой застенчивой, скромной девушке и в голову не приходило, что отношения можно выяснять с помощью кулаков. А пришла я, посеяла эти вредные мысли в ее голове — и вот, пожалуйста! Никогда не думала, что могу подавать столь вредный пример. Ведь по сути, мне самой следовало брать пример с окружающих Манеры мои, мягко скажем, далеки от совершенства.

— Обещай, что не станешь так ругаться в присутствии своего брата. Он, наверняка, подумает, что это я тебя научила. Мне хватает скандалов и без этого.

— Он так не подумает, — возразила она, — ты никогда так не ругалась.

Ну, слава Богу, успокоила! Можно подумать, это кого-то убедит.

За обедом в столовой стояла напряженная тишина. Все дулись на всех, кроме меня, поскольку я уже пережила это состояние и сейчас мне хотелось только покоя. Я очень надеялась, что они не станут ругаться. Меня это утомляло.

Слуга поставил передо мной очередное блюдо, накрытое крышкой. Не ожидая ничего дурного, я кивнула, молча велев ему положить мне кусочек. Слуга услужливо приподнял крышку… и я застыла с открытым ртом.

Не думайте, что я остолбенела от необыкновенной привлекательности кушанья. Напротив, это зрелище могло вызвать разве что, тошноту. И потом, ничего подобного я вовсе не ожидала увидеть.

На круглом блюде лежала большая упитанная крыса. Она была мертва, об этом свидетельствовали выпученные глаза, полуоткрытая пасть и кусок тонкой веревки, затягивающей шею. Крыса была задушена. Если думаете, что я была в восторге от подобного зрелища, то очень ошибаетесь. Я, конечно, не любила крыс, но не до такой степени, чтобы умиляться их виду за обеденным столом. Только сейчас я сумела оценить в полной мере свои детские шалости. Просто удивительно, что никто до сих пор не удосужился меня выпороть. Да если бы мой собственный ребенок сотворил хоть десятую часть того, что делала я, он бы уже давно не мог сидеть.