Элизабет Бикон - Возраст чувственности

Неужели он безгранично доверяет этому человеку? Ведь именно он втянул Уинтерли в опасную историю. Стоит быть более осмотрительным. Впрочем, Джеймсу виднее, он знает Бовуда давно, в отличие от нее.

— Здесь мы все будем в безопасности, а потом сможем с вашей помощью устроиться еще лучше в Брекли.

— О чем вы? Мы с вами ничего не будем делать вместе.

— А как же наше замужество? Необходимо все подготовить для комфортного проживания детей и нас самих. Вы так много знаете обо мне, Ровена, что стали частью моей жизни. Разве в такой ситуации можно отказаться от предложения? Вы ведь представляете, что может произойти? Мои враги захотят похитить вас и будут пытать, пока не вытянут все мои тайны. Мне придется сдаться тем, кто меня ищет.

— С чего врагам думать, что я интересна вам больше, чем любая другая женщина?

— Вы не видите возможных последствий своих действий, Ровена. Ступаете на скользкий путь, не представляя, что за люди за мной охотятся. Вам придется выйти за меня замуж, тогда у вас появится шанс спастись.

— Вы так все обрисовали, что я не могу отказаться.

— Я знал, что вы поймете, насколько разумно мое предложение.

— Я пошутила, мистер Уинтерли. Замуж за вас я ни за что не выйду.

— Надеюсь, вы хорошо подумали. Ведь больше можно и не получить предложение руки и сердца от достойного джентльмена.

— Я уже дала вам ответ. А ваши объяснения, по которым я была обязана это сделать, оскорбительны для женщины.

— Вы так любили Уэстхоупа, что не можете представить на его месте другого мужчину? — спросил Джеймс, нахмурившись, словно эта мысль причиняла ему боль. Ведь подобное вполне возможно, не так ли? У него было слишком много женщин, чтобы, встретившись с этой, он позволил поставить себя на второе место и с кем-то сравнивать.

— Нет. Задолго до его смерти мы уже жили скорее как соседи, нежели муж с женой.

— Значит, он и впрямь был глупцом, — произнес Джеймс, будто это была самая важная деталь в истории любви Натаниэля Уэстхоупа и его жены.

Ровена изобразила на лице равнодушие и пожала плечами. Она смотрела на Джеймса и понимала, что у нее нет ни одного козыря, а он не собирается отступать.

— Определенно, ваш муж был либо слепым, либо неумным.

— В бой солдат ведут офицеры, мистер Уинтерли, а не наоборот.

Ровена восхищалась мужем, потому что он не был трусом, не прятался за спины других, несмотря на испытываемый страх. Пусть их брак был обречен с самого начала, но, видит Бог, она не желала Нейту смерти.

Ровена подняла голову и натолкнулась на пристальный взгляд Джеймса. Несмотря на усталость, от него исходила невероятная по силе энергия. Ей необходимо научиться защищаться от него, иначе ей не устоять.

— Не будем вспоминать прошлое, лучше подумаем о нашем будущем, — произнес он неожиданно серьезно.

— Я не выйду за вас. Пожалуйста, примите мой отказ наконец и займитесь своей семьей.

— Ах, вот в чем дело. Вы не хотите брать на себя ответственность за троих детей, которые под моей опекой? Вам пришлось заботиться о младших братьях и сестрах, и вы, должно быть, устали от забот?

— Я люблю их всем сердцем. Они непослушные, часто пользуются тем, что мама и папа заняты приходом и не наказывают их за многие шалости, но они самые дорогие для меня люди в этом мире.

— Я ожидал, что вы именно так ответите.

— Тогда к чему эти оскорбительные вопросы? — Ровена теряла терпение.

— Хотел заставить вас сказать это вслух.

— Как вы смеете! — вспыхнула Ровена. — Впрочем, надо заметить, вы умны и изобретательны, — добавила она со снисходительной улыбкой.

— Будь это так, я не попал бы в столь неприятную историю.

Ровена напомнила себе, что не должна поддаваться его очарованию, и поспешила отвести взгляд. Относиться к нему плохо довольно трудно, ведь, сколько бы он ни сделал плохого людям за время работы шпионом, он спас троих детей. Возможно ли, чтобы девочка, которую Джеймс держал на руках, была его ребенком, притом не единственным? Подслушивая, она узнала, что мать девочки была его любовницей. Сжавшую сердце боль Ровена не смогла объяснить. Неужели она ревнует? Это означало бы, что испытываемые к Уинтерли чувства сильнее, чем она готова признать. Стараясь отвлечься, Ровена решилась задать вопрос, терзавший ее с того момента, как она узнала о трех сиротах, находящихся на попечении Джеймса.

— Почему вы это сделали? — спросила она, надеясь, что он верно ее понял.

— Потому что больше не сделал никто. — Глаза Уинтерли сверкнули стальным блеском. — Агенты, шпионы, осведомители — расходный материал, их не используют долго. Одни готовы пойти на все ради денег. Другие так хитры и коварны, что после встречи с ними я пересчитывал, все ли зубы у меня на месте. Третьи работали за идею — призрачную, как мираж, и недостижимую, как линия горизонта. Никогда не доверяйте людям, фанатично преданным делу, Ровена. Они сгорают сами и причиняют боль тем, кого должны беречь.

Итак, они подошли к разговору о женщине, которую он любил. Ровена помнила ее имя — Хебе — и сейчас пыталась восстановить в памяти все, что слышала о ней. Самое неприятное, что даже тогда, под окном, Ровену охватила ревность к бывшей любовнице Джеймса. Пытаясь восстановить душевное равновесие, она могла кое-что пропустить. Пожалуй, не стоит упоминать о Хебе, тем более когда Джеймс смотрит так пристально, будто читает мысли.

— И эти дети — тех, кто погиб за идею? — понизив голос, спросила Ровена.

— Да, они невинные жертвы. Их родители поставили дело выше благополучия семьи. Мне сложно понять, что можно так поступить ради сомнительной цели.

— Почему же? Вы ведь сделали то же самое. Или вами двигала жажда наживы?

— У меня не было семьи.

Он говорил так, словно оправдывался. Ведь большинство мужчин ставили бы себе в заслугу заботу о трех сиротах и не умалчивали бы об этом. Джеймс считал, что не сделал ничего выдающегося. Как же ей защититься от такого человека?

— Ваш брат и племянница, а также Гидеон и Калли с вами не согласятся.

— Они от меня не зависят.

— Как и мои близкие. Но я сражалась бы ради них с самим дьяволом, не только с Бонапартом.

— Я тоже. — Уинтерли бросил на нее раздраженный взгляд, будто признался в этом вынужденно.

— И вы занялись контрабандой для того, чтобы защитить брата и его дочь, так?

— Происходящее виделось мне веселым приключением, я был молод.

— Жаль, что меня там не было. Хоть кто-то должен был сказать вам, что нельзя вести себя как полный идиот. Вам лучше было остаться и помириться с братом.

Джеймс пожал плечами.

— Но это невозможно! Я не стал бы слушать маленькую девочку, какой вы были, когда мне исполнилось двадцать, — пояснил он с улыбкой.

— Мне было десять лет, но вам пришлось бы меня выслушать. Мама говорила, что в том возрасте я была такой же бесстрашной и непослушной, как Эстер.