Элизабет Бикон - Возраст чувственности

— Что ж, супружеская жизнь — ваш удел, а я предпочту остаться холостяком. Надеюсь, даже Вирджинии не пришло в голову заставить меня жениться. Я намерен поселиться в той части Райн-Хилл, где вы будете видеть меня так редко, как только пожелаете, дорогой брат, что дает каждому из нас возможность жить так, как заблагорассудится, я же готов передать право продолжения рода Уинтерли вам.

Судя по тому, как нахмурился Люк и залилась краской Хлоя, он понял, что они усердно трудились на ниве продолжения рода. Прежде чем выйти из комнаты, Люк попросил жену закончить разговор с его неблагонадежным братом по возможности скорее, а потом дать распоряжение горничной подготовить все необходимое для их завтрашнего отъезда в Даркмер.

— Почему ты всегда провоцируешь его, Джеймс? — спросила Хлоя с такой грустью в голосе, что Джеймс прикусил язык и воздержался от колкого ответа.

— На мой взгляд, это проще, чем пытаться разбудить наши умершие друг к другу чувства, дорогая Хлоя. Прошу тебя, не начинай обреченную на провал кампанию по восстановлению братской любви, в этом даже Вирджинии не удалось преуспеть.

— Я уверена, что любовь не умирает так быстро, как ты полагаешь. Люк мастер скрывать свои чувства, да и ты ему не уступаешь.

— Возможно, но признай: некоторые вещи лучше хорошо спрятать.

— Время покажет, — ответила Хлоя и посмотрела на него в упор, словно бросая вызов его нежеланию сохранять надежду, что братская любовь может возродиться между ним и ее мужем. — На этот год Вирджиния предсказала три события, надеюсь, что и четвертое сбудется.

Хлоя протянула письмо. Джеймсу ничего не оставалось, как взять конверт, содержимое которого он до дрожи боялся увидеть.

— Или не произойдет, — добавил он. — Не стоит надеяться на многое, Хлоя.

— Твоя мудрая тетушка Вирджиния научила меня не терять веру, Джеймс, — тихо произнесла Хлоя и отвернулась, позволяя ему прочитать послание от той, к кому он испытывал самую сильную любовь, на какую был способен.

Дела придется отложить. Джеймс свернул большой лист с планом дома и захлопнул книгу с записями. Внутреннее волнение заставило его отказаться от идеи вскочить на коня и умчаться подальше в лес, в самый уединенный уголок, а потому он просто вышел в парк, вид на который открывался из огромных окон библиотеки лорда Лафрена. Пройдя по широкой дорожке, Джеймс остановился и приложил ладонь к карману, в котором дожидалось своего часа письмо тетушки, постоял несколько минут, надеясь, что красота природы и свежий осенний ветер вернут ему душевное спокойствие. Так и случилось, он почти пришел в себя.

Звуки мира природы, занятого последними приготовлениями к зиме, добавили уверенности, что ему не стоило приезжать в Райн-Хилл, не надо было позволять себе слабость привязаться к щедрым на краски пейзажам этих мест и птичьим трелям, а особенно к старой усадьбе на холме в десяти милях от Райн-Хаус. Нельзя забыть, что произошло в его жизни, но здесь никто не должен видеть, как велико его горе и тоска по женщине, не ослабевающая даже спустя девять месяцев после ее кончины.

Джеймс был почти уверен, что тетушка Вирджиния устала от жизни и готова была покинуть этот мир еще до того, как ее забрала последняя скоротечная болезнь. Однако это событие увеличило количество трещин в броне, созданной им много лет назад для защиты сердца от мира, теперь же он еще отчетливее ощущал, что их становится больше.

Много месяцев прошло с тех пор, как он приехал в эти места, едва живой после смерти Хебе, ищущий неизвестно чего. Теперь же он влюблен в дряхлое имение и даже испытывает симпатию к последнему капризу Вирджинии. Джеймс живо представил, как бы она нахмурилась, услышав эти слова. Выходки покойной леди Фарензе, как ни странно, возымели положительное действие: Люк, Том и Гидеон нашли свое место в жизни, обзавелись семьями и стали достойными людьми. Однако на этот раз тетушка ошиблась: какое бы испытание она ни придумала для Джеймса, ее замысел не принесет достойного плода. Три хороших человека и один изгой.

И где он был? Ах да, прошедшее лето… Когда Фредерик Петерс, адвокат, превратился в сэра Гидеона Лафрена, наследника титула пэра и владельца великолепного старого поместья. Кроме того, он был внуком Вергилия Уинтерли — еще одного человека в коротком списке тех, кого Джеймс не мог не любить. Прекрасная и решительная Каллиопа, жена Гидеона, способствовала появлению еще одной трещины в броне, созданной им в семнадцать лет и сдерживающей его от привязанности к кому-либо. Теперь же Джеймсу казалось, что он слишком долго заставлял себя притворяться, хотелось сбросить бремя данного себе тяжкого обета. Однако делать этого не следует. Он должен покинуть Райн-Хилл прежде, чем причинит боль все этим людям, проникшим в его сердце. Исчезнуть из их жизни, чтобы никто не пострадал от его бездумного чувства, как несчастная Хебе.

Джеймс решил, что прочтет письмо Вирджинии и немедленно уедет. Теперь он принадлежит сам себе, владеет поместьем, несмотря на то что похвастаться приобретением удастся нескоро. В Брекли он, Джеймс Уинтерли, повеса и искатель приключений, будет вдали от семьи, а значит, дорогие ему люди не пострадают.

Джеймс миновал парк в глубокой задумчивости и не заметил, как оказался на краю леса, у дендрария, известного во всем Райн-Хилл замечательной коллекцией растений. Он не раз бывал в этой части парка, и всякий раз этот дивный сад, истинный эдем, вызывал у него восхищение. Несмотря на то что родиной многих растений была не Англия, а Китай или обе Америки, влияние осени не миновало их, окрасив листву в золотистый, янтарный и багряный — цвета, которым Джеймс всегда отдавал предпочтение. Он мечтал создать хотя бы скромное подобие этого великолепия в Брекли, но потом изменил мнение, решив, что красивый сад вокруг дома будет смотреться лучше.

Со вздохом Джеймс опустился на скамью, установленную дальновидным хозяином подле Королевского дуба для тех, кого утомила долгая прогулка. Настало время достать письмо Вирджинии. Опасаясь удара, Джеймс решил дать себе еще пять минут и полюбоваться видом. Теплый солнечный день и очарование английской осени заворожили его, погрузили в безмятежное созерцание.

Очнувшись через некоторое время от звуков песни сойки, устроившейся в ветвях дуба над его головой, Джеймс почувствовал себя гораздо спокойнее, почти умиротворенно. Этому зеленому уголку не важно, был ли он надменным мистером Уинтерли или несчастным, одолеваемым навязчивыми идеями мужчиной в цвете лет, потерявшим смысл жизни. Мать-природа лишь желала, чтобы он не нарушал гармонию этого прекрасного места.

Наконец Джеймс нашел в себе силы, достал из кармана письмо и повертел в руках, будто пытался мысленно вернуться в тот момент, когда тетушка его дописала, подхватила тонкими пальцами, которые он до сих пор хорошо помнил, аккуратно сложила и убрала в конверт. Он пытался представить, какие чувства испытывала Вирджиния, завершая возложенную самой на себя обязанность оставить послания всем четверым «мальчикам», завещав вскрыть письма после ее смерти, каждое в начале нового сезона в течение одного года. Казалось, все они никогда не перестанут тосковать о ней, сколько бы месяцев и сезонов ни миновало.