Элизабет Бикон - Скандал в семействе Уинтерли

— Нет, не встретила. Впрочем, я никогда не мечтала об этом, — твердо сказала Ив, отмахнувшись от назойливо засевшего в голове образа хмурого израненного мистера Картера. — Брэн, если Бетти пойдет с нами в парк, ты сделаешь для леди Хлои свой мятный чай? — спросила она, когда Верити отправилась в гардеробную.

— Конечно, сделаю. Нелегко тебе приходится, да, мой птенчик?

Ив взглянула на свое отражение в зеркале и увидела смотрящий на нее почти идеальный образец светской леди. И вдруг она поняла, что ждет, будто сзади волшебным образом проявится лицо мистера Картера, глядящего на нее с насмешливой улыбкой. Ив со вздохом отвернулась от зеркала. Разве не она только что говорила Верити, что ни о ком не мечтает, и вот, пожалуйста… самый неподходящий герой из всех, кого можно представить.

— Я уже слишком стара, чтобы быть чьим-то птенчиком, — весело ответила она на вопрос Брэн и вышла из комнаты.

— Только не для меня, милая, — шепнула Брэн, глядя, как сестры, встретившись на лестничной площадке, стали спускаться вниз. — И похоже, не зря меня тревожат темные круги вокруг твоих глаз и упрямо вздернутый подбородок.

— Нет, не надо мне напоминать, я непременно вспомню ваше имя сама, сэр. Сейчас, дайте мне хорошенько подумать, и я непременно вспомню. Вы мистер Картер, верно? Если не ошибаюсь, вы собирались зайти к моему отцу, — сказала Кольму мисс Уинтерли своим приятным контральто, как будто они познакомились на каком-то светском рауте.

Проклятие, мрачно подумал Кольм. Он полагал, что может спокойно подышать здесь воздухом, прежде чем вернуться в Дернли-Хаус. Но дочь лорда Фарензе не была соней, как большинство девиц ее круга, да и судьба этим утром ему не благоволила.

— Доброе утро, мисс Уинтерли, — сурово ответил он.

— Действительно доброе, разве нет? — весело переспросила она, как будто по какой-то причине считала удачей, что ему не удалось проскользнуть мимо нее незамеченным.

— Нам не стоит затягивать разговор на публике… как и наедине, мэм, — вполголоса ответил Кольм, надеясь, что говорит достаточно тихо, чтобы не привлекать внимание стайки стоявших неподалеку старших школьниц, хихикавших над чем-то своим.

— Хотите сказать, что нам вообще не стоит разговаривать? Вы очень необщительны, мистер Картер. Кстати, обращение «мэм» употребляют по отношению к дамам куда более старшего возраста, чем я.

— Простите мое невежество, мисс Уинтерли. Но я правда не имею склонности к общению с высшим обществом, как и оно со мной, — ответил Кольм. Сейчас его отлучение от высшего общества вызвало у него какую-то странную боль, не имевшую ничего общего с тем жгучим негодованием, которое он испытывал когда-то.

Мистеру Картеру полагалось ограничить свою жизнь работой, однако Кольм подумал, каково было бы прямо сейчас получить назад положение и богатство, которые его отец воспринимал как должное. Возможно, тогда он смог бы прямо глядеть ей в глаза, даже несмотря на то, что когда-то его отец сбежал с ее матерью. Имея за спиной всех своих благородных предков и богатство набоба, Кольм Хэнкорт смог бы ответить на вызов мисс Уинтерли, и тогда…

Нет. Нет для них никакого «тогда» и никогда не будет. Даже если бы он жил под крышей своего дяди и назывался собственным именем, он имел бы немногим больше крохотного годового содержания. Работая на своего дядю, мистеру Хэнкорту пришлось бы тратить большую часть жалованья, чтобы жить, как подобает племяннику герцога Линейра, что означало покупку более дорогой одежды и хорошей лошади, а все остальное ушло бы на маленькое приданое для сестры. Он все равно не мог бы встретиться с мисс Уинтерли как равный, а узнав, кто он, она наверняка возненавидела бы его за это. Поэтому Кольм надеялся, что ей надоест общество такого твердолобого грубияна и она велит ему уйти, пока он не сказал чего-нибудь ужасного.

— Вы готовы замкнуться в себе при каждом удобном случае, так ведь, мистер Картер? Из-за этого у вас может возникнуть масса неприятностей в Дернли-Хаус, — как бы невзначай предупредила она.

— Прошу меня извинить, мисс Уинтерли, но я должен оставить вас наслаждаться хорошей погодой и вернуться к своей работе.

— Нет, не уходите, пожалуйста, — импульсивно возразила она. — Моя кузина встретила своих прежних школьных подруг и теперь хочет узнать обо всем, что произошло со времени их последней встречи.

Три девочки стояли в нескольких ярдах от них и были так поглощены разговором, что никого вокруг себя не замечали.

— Я думал, ваша кузина еще совсем маленькая, — сказал Кольм, невольно выдав, что знает о ее семье больше, чем можно подумать.

— Нет, Верити — племянница моей мачехи. Странно, что вы еще не слышали ее историю. Она стала сенсацией пять лет назад, когда мой отец женился на леди Хлое Тиссели и вся правда вышла наружу.

— Последние восемь лет я провел в армии. Так что большинство рассказов о жизни богатых и знаменитых прошли мимо меня.

— О, вы, наверное, поступили на службу совсем юным, если пробыли в армии так долго, мистер Картер.

— Это комплимент, мисс Уинтерли?

— Просто наблюдение, — возразила она, и на ее скулах выступил легкий румянец.

— Мне было шестнадцать, — ответил Кольм с невольной резкостью, вспомнив, как старший из его дядьев лишил его всяких надежд стать писателем или ученым, как постоянно отсутствовавший дядя Хорэс. Услышав мрачный звук своего голоса, он пожал плечами и с печальной улыбкой посмотрел ей в глаза. — Мне казалось, в своем зеленом мундире я выгляжу настоящим героем, — признался он и вдруг пожалел, что она не знала его в то время.

Каким одиноким он чувствовал себя в тот день, когда, скрывая это под мальчишеским бахвальством, прибыл в лагерь Шорнклиф, где началось его превращение из испуганного юнца в израненного офицера-пехотинца. Мистер Картер оказался в полку, где большинство офицеров получали свои чины за умение и храбрость в бою. Чтобы лучше вписаться в эту атмосферу, Кольму хотелось иметь простое имя и носить бравый мундир, тем более что Хэнкорты не хотели иметь ничего общего ни с ним, ни с Нелл. Прошло восемь лет, и ему пришлось еще ненадолго остаться мистером Картером, но теперь, по крайней мере, никто не пытался его убить.

— Значит, вы служили в пехоте? — спросила мисс Уинтерли. — Чтобы выжить в пехоте восемь лет, вам наверняка требовалась храбрость и удача. — Ив удалось произнести эти слова достаточно непринужденно.

Инстинкт подсказывал, что нельзя позволить ему догадаться, как ей жалко того мальчика, который начал свою опасную карьеру таким юным. Что, если бы он родился богатым и знатным? Что, если бы она встретила этого необычного молодого мужчину в богатой гостиной? Попала бы она под его бесхитростное очарование? Или он показался бы ей таким же пустым и незрелым, как другие молодые люди с выражением светской скуки на лице, чьи попытки ухаживать за ней нисколько не льстили Ив? Показалось бы ей таким милым, как завивались его густые каштановые волосы, несмотря на все попытки их пригладить? Его глаза с золотыми искрами могли бы светиться весельем и влюбить в себя любую самую разборчивую молодую леди. И шрам на лбу его бы не портил. А его изувеченная нога… она была бы такой же длинной, сильной и стройной, как вся его фигура. Этот очаровательный и очарованный ею человек улыбался и смеялся бы с ней, а потом вдруг стал бы серьезен, заглядывая ей в глаза, словно смотрел ей в душу. А потом он бы ее поцеловал.