Елена Арсеньева - Свои, родные, наши!

Теперь он «мучил тренажеры» несколько раз в день. Так называл его тренировки доктор Вадим Антонович, который изумлялся и почти пугался упорства пациента, который еще недавно не хотел жить, а теперь рвался в эту жизнь ошалело, сломя голову! Опасаясь, что Егор сам себе может повредить, если начнет подтягиваться без присмотра, Вадим Антонович нарочно принес висячий замок и закрывал на него устройство. Теперь никто, кроме него, не мог привести тренажер в действие. Егор ругался, однако доктор обещал в следующий раз другое, более сложное упражнение – и Егор набирался терпения.

Однажды, во время очередной тренировки, в палату вошла Евгения Львовна с обедом для сына и с умилением воскликнула:

– Вадим Антонович, мы вам так благодарны!

– Я здесь, собственно, ни при чем! – запротестовал он, уходя.

Егор покосился на тарелку и сморщился:

– Опять протертый суп!

– Надо, сыночек, надо! – Евгения Львовна развернула салфетку.

– Ладно, – вдруг согласился он. – Только я Киру подожду.

Евгения Львовна ревниво скомкала салфетку и с обидой проговорила:

– Получается, мать тебе уже не нужна!

– Мам, ну что за разговоры, – раздраженно протянул Егор.

Ни малейшего угрызения совести не слышалось в его голосе!

Евгения Львовна в слезах выскочила из палаты.

Сергей Морозов приехал свататься вскоре после того, как Лилю выписали из больницы. Отказа он не опасался – чуть ли не еженедельно приезжал из Москвы в Ветровск и просиживал все время у Лили в палате. Теперь, после того как она чуть не погибла, все их размолвки казались такой чепухой! Им надо как можно скорей зажить вместе – тогда все беды останутся позади. Лиля была согласна. И все же Сергей настаивал на том, что, прежде чем подать заявление, он должен повидаться с ее родителями.

Ну что ж, в прошлый раз Лиля выходила замуж против воли и отца, и Маргариты, а с мамой она в ту пору вообще не собиралась считаться… Поэтому на сей раз она решила соблюсти все условности.

Таисия Александровна встретила их у ворот, а Михаил Иванович сидел в беседке и играл сам с собой в шахматы.

На Сергея он взглянул настороженно: ну еще бы, тот поставил на стол торт и бутылку шампанского, у Лили в руках букет алых роз, вид у обоих счастливый – конечно, отец почуял что-то особенное.

– Мы с Лилей решили пожениться, – сообщил Сергей. – Но, прежде чем я войду в вашу семью, мне бы хотелось, чтобы Михаил Иванович вот сейчас, в узком кругу, кое в чем признался.

Таисия Александровна смотрела непонимающе, но Говоров взглянул на Сергея исподлобья и встал.

Вид у него был затравленный.

– Скажи мне, – начал он, взглянув на дочь, – ты его любишь?

– Да, конечно!

– Ну хорошо. – Михаил Иванович прямо посмотрел на Сергея. – Я скажу. Боюсь только, Люльку потеряю.

– Да из-за вас я ее потерял много лет назад! – с болью воскликнул Сергей.

– Тогда слушай, дочунь! – проговорил Михаил Иванович решительно. – Этот человек не сотрудничал с МГБ. Бумага, которую показал тебе дядя Мирон, она… – Говоров небрежно махнул рукой.

Таисия Александровна с тяжелым вздохом опустилась на скамью.

– Конечно, я мог бы поступить и круче, – презрительно сказал Михаил Иванович. – Но я солгал!

Лиля стиснула руки, вспоминая кошмар своей юности – как она отвергла Сергея, потому что думала, будто он сексот МГБ и КГБ. Она была так оскорблена, что имени его слышать не хотела и бросилась в объятия Родиона прежде всего ради того, чтобы забыть это унижение, выкорчевать из сердца любовь к достойному презрения человеку. А потом жизнь обрушила на нее столько бед и несчастий, что она, наконец, поняла: без Сергея ей счастливой не быть, надо забыть и простить все старые обиды. Она и в самом деле забыла, искренне забыла и простила, – а теперь оказывается, что нечего прощать было!

Но Сережа, значит, не забыл и не простил! Еще бы, ведь он был оболган, оклеветан…

– Нет, этого не может быть, – пробормотала Лиля.

– Может, дочуня, может, – буркнул отец. – Я, Говоров, поступил тогда низко и подло.

– Я это знал всю жизнь, – холодно усмехнулся Сергей. – И за это вы меня ненавидели.

Михаил Иванович строптиво вскинул голову:

– Ты что думаешь, прижал меня к стенке, журналист Морозов? Я войну прошел, сталинскую мясорубку, власть, никогда не трусил, не подличал. А Люлька… она ж ребенок была! Девочка. Ей учиться надо было, а не по степям мотаться. Другого выхода я не видел. – Тяжело вздохнул, повернулся к Таисии Александровне: – Ну что, свет очей моих?..

Казалось, Говоров надеялся, что Таисия Александровна его защитит, но та лишь покачала головой.

– Прости, дочуня, – глухо обронил Михаил Иванович. – Живите счастливо.

Лиля растерянно смотрела то на Сергея, то на отца. Два самых дорогих, самых любимых человека… и оба любят ее, но эта любовь, вместо того чтобы примирить их, делает их врагами!

– Вот так, – обронил Сергей, встретившись с нею глазами.

А Михаил Иванович понуро направился к дому, хромая тяжелей, чем обычно… Но не дошел – рухнул на дорожку без сознания.

У него случился гипертонический криз, осложненный приступом мерцательной аритмии. Однако ложиться Говоров в больницу отказался.

Когда уехал врач, Лиля, беспомощно тряхнув пачкой рецептов, которые тот оставил, обрушилась на Сергея, все это время сидевшего на диване в гостиной:

– Ну вот зачем ты затеял этот разговор?! Тебе что, не жаль папу?

– А нас тебе не жаль? – запальчиво спросил Сергей. – Я хотел, чтобы у нас была семья, дети. Мне хотелось последние тридцать лет просыпаться в одной постели с тобой, а не одному или с какими-то… случайными женщинами.

– Знаешь, – горестно вздохнула Лиля, – это было жестоко. Ты просто стоял и добивал его!

– Не говори ерунды! – резко вскочил Сергей. – Я просто хотел, чтобы ты поняла, что твой отец не божество! Он не безупречен!

– Но это мой отец! – воскликнула Лиля. – И я люблю его!

– А меня? – угрюмо спросил Сергей.

Лиля не ответила, опустила голову.

– Понятно…

Сергей взял плащ и пошел к двери.

– Ну что тебе понятно? – с болью спросила Лиля.

– В общем, чувствую, мы поторопились, – буркнул он и вышел, а Лиля со слезами на глазах стиснула рецепты, оставленные врачом.

Ну почему, почему она всегда должна кого-то выбирать?! Почему Сергей так беспощаден?!

На самом деле он был прав, Лиля это понимала… Но даже ради Сергея не могла пожертвовать своей семьей.

Егор брился. Лежал и с видимым удовольствием водил по щекам и подбородку электробритвой. Похоже, борода ему крепко осточертела!

Евгения Львовна держала зеркало и думала, как начать разговор, к которому она так долго готовилась. И наконец выпалила: