Елена Арсеньева - Свои, родные, наши!

Внезапно она поняла, что ревнует… Это было так странно, так необыкновенно, что Лиля даже удивилась. Ну да, ей больно, ей стыдно, ей… отвратительно. Но что теперь делать? Как вести себя с мужем?

Надо было с кем-то посоветоваться, и Лиля, подумав, позвонила матери.

Уж она-то всякого натерпелась – и от Говорова, и от Шульгина… Она, с ее опытом, с ее таким трудным жизненным опытом, с ее неизменным тактом – она что-нибудь посоветует!

Лиля и Таисия Александровна встретились в парке. Прошлись по аллеям…

– Честно говоря, не ожидала от Родиона такого, – растерянно говорила мать. – Он же тебя любит, это видно!

– И это, по-твоему, любовь? Спать с кем попало! – возмутилась Лиля. – Пришла – такая наглая, беспардонная! Говорит: «Вы должны его отпустить!» Да я ж его никогда не держала, пусть идет!

– Лилюш, не горячись, не надо, – покачала головой Таисия Александровна. – Подумай о детях.

– Не знаю, мама, не знаю, – пробормотала Лиля с сомнением.

– А я знаю! – В голосе Таисии Александровны зазвучали строгие нотки. – Мужчины иногда делают ужасные глупости. Я думаю, он тебя страшно ревнует и намеренно сделал больно. Думаю, что он уже раскаивается. Я уверена, Лилюш!

Лиля пожала плечами.

Ей хотелось сказать: «Но ведь я не хотела вызвать эту ревность! А Родион – ты сама говоришь! – причинил мне боль намеренно! Что ж мне теперь – жить под дамокловым мечом? Все время дрожать, что, чуть не по нему сложится, он сразу к Наташе побежит, а она потом явится ко мне в театр и начнет уточнять, сколько мне лет?!»

Лиля промолчала, вдруг осознав, что мать ее просто не поймет. Надо поговорить с Родионом. Пусть он сам разъяснит, какой видит теперь их дальнейшую жизнь!

Она вернулась не слишком поздно и очень удивилась, что во всех окнах темно. Что такое, неужели в такую рань спать пошли? Однако, открывая своим ключом дверь, увидела, что гостиная залита призрачным белым свечением, и услышала голос Родиона:

– А Мишка увидел девочку и закричал: «Держи ее, хватай! Держи-держи!» И захотел укусить девочку… ам!

Раздался смех и визг Аришки.

Все понятно. Родион крутит девчонкам их любимый диафильм «Три медведя» и, как всегда, входя в роль, шутливо цапает Аришку на плечо. Она всегда начинала пищать, это доставляло девчонкам огромное удовольствие.

Свет из прихожей проник в комнату, и Родион выпустил дочь из объятий. Кира и Катя, сидевшие сбоку, вскочили с непримиримым видом и вышли из комнаты.

«То есть меня так презирают из-за какого-то письма?! Из-за того, что было давным-давно?! А если бы я рассказала им, где и с кем провел прошлую ночь их добродетельный и обиженный папочка?!» – ожесточенно подумала Лиля.

– Мамочка, иди к нам, папа показывает про трех медведей! – позвала добродушная Аришка. – Пап, давай дальше!

– Солнышко, – ласково сказала Лиля, – иди чисти зубки, надевай пижамку, а я сейчас приду, хорошо?

Родион с явной неохотой выпустил Аришу из объятий. Лиля закрыла за ней дверь и повернулась к мужу.

– Ну что, будем досматривать? – пьяно пошутил он.

Ну да, Родион был пьян, сильно пьян. Лиля еще больше рассердилась – ее всегда злило, когда он начинал пить при девочках.

– Сегодня ко мне приходила твоя… Наташа, – сказала она запальчиво.

Если Родион и смутился, он это очень умело скрыл.

– Ну что ж, – довольно равнодушно пожал плечами, – ты знаешь, оправдываться я не буду. Захочу – завтра будет Даша, Глаша, Маша…

– Понятно, – высокомерно кивнула Лиля. – Ты, дорогой, главное – ни в чем себе не отказывай! Спокойной ночи!

Она вышла из комнаты.

– Вот и поговорили, – пробурчал вслед Родион. – Разошлись, как в море корабли!

Лиля заперла на ночь свою спальню, однако Родион не сделал никаких попыток явиться. Да, он верно сказал: ни оправдываться, ни извиняться не будет. Ну что ж…

Лиля была оскорблена больше, чем признавалась даже самой себе. И в этой странной пустоте, которая так внезапно окружила ее, она, как утопающий за соломинку, цеплялась за письмо Германа. Она помнила наизусть каждое слово, и голос его вкрадчиво, нежно звучал и звучал в ее одинокой ночи, очаровывая, заманивая:

«Больше шести лет прошло, но я помню все до мелочей: твою улыбку, глаза, черты лица… Все бы отдал, чтобы снова тебя обнять. Люблю тебя и нашу дочь. Как бы я хотел ее увидеть! Жаль, что это невозможно».

– Ты увидишь ее, – вдруг прошептала Лиля.

Герман, бедный Герман! Родион разрушил его жизнь, выгнал соперника из страны, лишил его любимой женщины и дочери. И теперь изменил жене только потому, что Герман осмелился написать Лиле, спросить о своем ребенке! Да разве это справедливо по отношению к Лиле? И разве справедливо по отношению к Герману – лишить его возможности даже взглянуть на Аришку?!

Никогда Лиля не жалела его так, как в эту минуту. Потому что вместе с ним она жалела и себя! Пока она верила, что их семья дорога Родиону, ей было легче переносить разлуку с Германом. Но приход Наташи показал Лиле, что она уже не так много значит для мужа, как раньше. Перенести это оказалось трудно… очень! Да, женщине почти невозможно смириться с пренебрежением мужчины, особенно всегда верного и влюбленного мужа. Мир теряет привычные очертания, земля уплывает из-под ног. Нужно за что-то схватиться, за что-то удержаться… хоть за соломинку! Очень часто в таких ситуациях спасительной соломинкой становится другой мужчина. Так же произошло и с Лилей. Сейчас она схватилась за воспоминания о Германе, она держалась за мысль об их возможной встрече, а главное – о его встрече с Аришкой.

Эта поездка в Англию… Как нарочно, все как нарочно! Судьба на ее стороне!

Судьба-то судьбой, однако Лиля забыла об одной маленькой детали: списки отъезжающих за границу проходили через многие инстанции, и одной из них был Родион Петрович Камышев, председатель ветровского горисполкома. Как только он увидел в списках имена своей жены и дочери – да, Аришку он считал своей дочерью, более того, любил ее особенной, болезненной, ревнивой любовью! – он эти имена немедленно вычеркнул. И сообщил Лиле, что никуда она не поедет.

Ну что ж, был только один человек, к которому она могла обратиться за помощью в такой ситуации. Но это был тот же самый человек, к которому мог обратиться за помощью и Родион… Вот так и вышло, что к Михаилу Ивановичу Говорову они приехали одновременно.

В своей квартире в областном центре он торопливо собирал вещи, укладывал в портфель бумаги…

– Так, ребятушки, у вас всего пятнадцать минут. В Москву еду, на пленум, – сообщил он и уселся за письменный стол, строго глядя на дочь и зятя: чуяло сердце, что неспроста они вдруг заявились. – Давайте, давайте, выкладывайте! Что за проблемы?

– Папа, – начала Лиля, – я хочу поехать в конце лета с театром на фестиваль за границу. А Родя… товарищ Камышев! Тормозит мои документы.