Марина Агекян - Тайная встреча

- Прости, я не заметила, как она заснула, - тихо с виноватым выражением лица проговорила Эмма. - Мы только говорили о настойках, она присела в кресло, а я отвернулась, а потом…

Тони хотел бы улыбнуться сестре, зная, что она не позволила бы Алекс довести себя. Стараясь дышать ровнее, и пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем, он едва слышно молвил:

- Как мама?

К его огромному удивлению Эмма улыбнулась ему.

- Не поверишь, но ей намного лучше. Температура спала, и она перестала кашлять так ужасно, как прежде. Твоя Алекс просто чудо. Не знаю, откуда ей известны все эти… рецепты, но всё это оказалось более действенным, чем все потуги мистера Кукса вместе взятые. Она весь день готовила какие-то мази, настои, а недавно наложила маме на лоб компресс из картошки. Представляешь? - Она мило пожала плечами и покачала головой. - Никогда бы не подумала, что картошка способна сбивать температуру.

В этом была вся Алекс. Тони снова посмотрел на нее, ощущая в груди щемящую нежность и безграничную любовь к ней. Она действительно была чудом. Его чудом. И принадлежала только ему!

Он осторожно заправил за ушко выбившуюся прядь каштановых волос, коря себя за то, что позволил ей довести себя до изнеможения. Ему следовало позаботиться о ней и даже помочь, если бы в этом была необходимость. Она сделала для него почти немыслимое. И теперь, снова предаваться боли и страхам было бы просто непростительно с его стороны. Он бы предал тем самым ее попытки спасти его. Пора было взять себя в руки и начать управлять жизнью, в которой появилась некая определенность. И такой большой смысл.

- Она хоть бы кушала? - тихо спросил он у сестры, продолжая смотреть на Алекс.

- Я приносила ей поднос с едой, но она едва притронулась к ней, постоянно занятая то обтираниями, то приготовлениями своих средств.

- Почему ты не отправила ее отдохнуть немного?

В голосе Тони не было осуждающих ноток. Потому что он сам должен был проследить за этим.

- Я предлагала ей пойти к себе. Миссис Карт приготовила ей восточные комнаты, но твоя Алекс… она невероятно упрямое создание.

И только тут Тони медленно улыбнулся, ощущая, как в груди зашевелилось его застывшее сердце. “Его Алекс”! Как это здорово звучало! И да, она могла быть весьма упрямой. Стоило вспомнить тот день, когда она обнаружила фикус и сделала ему первый выговор, упрекая в бесчестном отношении к бедному растению.

Тони вздохнул и поднялся на ноги, отпустив ее руку.

- Иди спасть, милая, - мягко велел он сестре. - Я позабочусь об Алекс. И о маме тоже.

Эмма медленно подошла к нему.

- Алекс не шла к себе как раз потому, что ждала, когда остынет настой из мяты и мёда, который нужно дать маме на ночь.

- Я сам это сделаю. Где эта настойка?

- На столе, возле кровати, - ответила Эмма, оказавшись рядом с братом, а потом совершенно неожиданно обняла его и поцеловала в щёку. - Боже, я так рада, что ты вернулся! Нам тебя безумно не хватало. Не уезжай больше так надолго. Ты нам так нужен…

Тони тяжело сглотнул, прежде чем ответить:

- Я больше не уеду, - пообещал он то, что теперь было правдой. Во что он начинал верить.

Когда сестра ушла, он повернулся к столу, где стояла фарфоровая чашка с тёмной настойкой, от которой исходил душистый аромат мяты, мёда и лимона. Он взял чашку, присел на кровати и осторожно коснулся щеки матери. Господи, как давно он не видел ее, не слышал ее голоса, не ощущал ее объятий! К его величайшей неожиданности она вздрогнула и открыла глаза. Тони застыл, словно его поразила молния. Грудь сжалась от мучительной боли. После смерти отца он ни разу не посмел взглянуть в глаза матери, зная, что чувство вины сведёт его с ума. Он не мог дышать, не мог двигаться. Былая паника и страдания вернулись к нему с многократной силой, грозя задавить его небывалой тяжестью.

- Энтони… - прошептала герцогиня, на глазах которой навернулись слёзы. - Это на самом деле ты? Ты не снишься мне?

У него так сильно перехватило горло, что он не мог говорить, но нечеловеческими усилиями нашёл в себе силы ответить матери.

- Это я… - Впервые в жизни у него дрожал голос так, что он едва мог произнести хоть слова. - Это я, мама… Я здесь…

Марта подняла дрожащую руку и коснулась его бледной щеки.

- Мой милый мальчик!.. Ты вернулся! - У нее был тихий, хрипловатый из-за болезни голос, но такой знакомый и дорогой, что у Тони запершило в горле. - Боже, я так ждала тебя! Я так люблю тебя, мой милый сыночек!

Она внезапно обвила его шею руками и так крепко прижала его к себе, что у Тони перехватило дыхание. И он оказался в объятиях матери, которую не видел так давно. Которой причинил бездну боли. Перед которой был так виноват, что и нескольких жизней не хватит, чтобы искупить вину. Она не должна была любить его. Не должна была обнимать. Не имела права принимать. Но, Господи, он бы умер, если бы она прогнала его! Сердце разрывала такая невыносимая боль, что хотелось выть. Но каким-то чудом он не развалился на части и, наконец, сам обнял ее, ощущая давно забытое материнское тепло, ощутил нежный запах матери, ощутил ту безграничную любовь, которую испытывал к ней с самого детства. И, наконец, почувствовал то, что не думал почувствовать вновь - он был дома! В объятиях матери! Там, где все эти долгих два года мечтал быть. Но где до ужаса боялся оказаться. Боже, он действительно был дома и сумел сохранить при этом свой разум!

- Мама… - выдохнул он, наконец. - Боже, мама!

- Тони, мой мальчик! - герцогиня отстранила от себя сына и обессилено откинулась на подушки. - Ты так повзрослел. Так сильно изменился…

Она осторожно провела рукой по его лицу. У Тони больно сжалось сердце. И он вдруг улыбнулся. Мать всегда отмечала в нем любую перемену, когда бы он ни возвращался домой. И это ужасно нравилось ему. Свободной рукой он накрыл ее руку.

- А ты похорошела. Очень сильно похорошела, - произнес он спокойным голосом.

Мать едва заметно улыбнулась ему и устало махнула рукой.

- Скажешь тоже. - Она покачала головой. - С каждым годом я старею всё больше.

Тони не сдержался и еще раз обнял мать, почувствовав, как голова начинает кружиться от необычной лёгкости. На сердце вдруг стало тепло, а душившая тяжесть, которая все эти два года давила и терзала его, медленно уползала от него.

- Я так рад тебя видеть! - выдохнул он, на мгновение закрыв глаза. - Целой и невредимой.

- О, милый, - вздохнула Марта, глядя на сына. - Я так ужасно простыла, что не могла встать с постели. А сейчас я чувствую себя немного… странно.

- Всё будет хорошо, мама, - твёрдо пообещал Тони, погладив мать по щеке.

- Ты больше не уедешь? - с болью в голосе спросила герцогиня.

- Нет, - на этот раз быстрее ответил Тони, зная, что отныне он никогда так надолго не покинет родных. - Я больше не уеду, и всё будет хорошо.