Виктория Холт - Королева Шотландии в плену

Когда он ушел, Елизавета написала графу и графине Шрусберийским. Они должны принимать графа Лестерского, как если бы принимали ее, поскольку все сделанное для него будет восприниматься как сделанное для нее самой. «Он — наше второе Я», — доверительно написала она.

Еще случались моменты, когда она могла быть неосторожной из-за любви к Лестеру.

Какое удовольствие было вновь оказаться в Нижнем Бакстоне. Первые несколько дней Мария наслаждалась тем, что снова вернулась сюда. Ее здоровье улучшилось, и в ее апартаментах царило веселье. Ее не удивило капризное поведение Елизаветы, прогнавшей ее, а затем позволившей вернуться.

Потом Бесс принесла известие, что в Нижний Бакстон приезжает Лестер.

— По состоянию здоровья ему прописали ванны, — объяснила она. — Мне кажется странным, что он едет сюда, когда ваше величество здесь. У вас будет возможность оценить очарование этого мужчины, который, по слухам, подарил королеве несколько детей.

Мария выглядела изумленной, но Бесс продолжала:

— О, здесь меня никто не слышит. А если бы кто-то повторил эти слухи, Елизавета никогда бы не посмела обвинить меня в их распространении. Такие дела лучше не выносить на свет Божий.

— Но она может отомстить, обвинив вас в чем-нибудь другом.

Бесс щелкнула пальцами. Она была решительна. Конечно, заключение в Тауэр задело ее чувство собственного достоинства, и это ее подстегивало. Но произошло еще одно событие, возвеличивавшее ее гордость, — рождение дочери у Елизаветы и Чарльза, брак которых стал причиной ее тюремного заключения. У Бесс появилась внучка, Арабелла Стюарт, — ее плоть и кровь, — которая может когда-нибудь унаследовать трон. «Моя Арабелла, — рассуждала про себя Бесс, будучи достаточно умной, чтобы не произносить эту мысль вслух, — больше принадлежит к королевской семье, чем королева Елизавета, так как ребенок родился в законном браке, а разве можно было назвать законным брак Генриха VIII с матерью Елизаветы, Анной Болейн?» Бесс верила, что в один прекрасный день Арабелла вполне может стать королевой. А почему бы и нет? У нее была неутомимая бабушка, чтобы строить планы для нее.

В присутствии Марии она могла плевать на Елизавету и без угрызений совести пересказывать все скандальные слухи, ходившие насчет нее.

Лестер прибыл в положенное время в Нижний Бакстон, и по указанию Елизаветы чета Шрусбери относилась к нему с уважением, какое подразумевалось для королевской персоны.

Когда его привели к Марии, они оценивающе посмотрели друг на друга, и Мария тотчас почувствовала его очарование, которое Елизавета находила столь притягательным, но на нее оно не произвело впечатления. Она была убеждена, что Лестер — ее враг. А он был поражен красотой Марии и стал размышлять, как было бы приятно, если бы его попытка жениться на ней имела успех.

Мария была бледна. Годы заключения в неудобных замках отняли у нее много сил, но ее красота оставалась неразрушимой. У нее были совершенные черты лица, хотя она изрядно похудела; ее глаза удлиненной формы казались прекрасными, хотя под ними появились тени. Все ее движения, несмотря на ревматизм, были по-прежнему грациозными.

Но еще есть время увезти ее и восстановить ее былую ослепительную красоту.

Надо будет, думал Лестер, рассказать Елизавете о темных кругах под глазами, о том, как Мария осунулась, о ее ревматизме. Это порадует завистливое создание и не причинит вреда ему.

А пока он пытался очаровать королеву Скоттов. Это было не так просто, как с Елизаветой. Слишком многие любили эту женщину, и не за ее корону. Конечно, у нее не хватало Елизаветиной политической проницательности, но она научилась не закрывать глаза на мотивы мужчин, которые пытались ухаживать за ней.

Он часто беседовал с ней во время пребывания в Нижнем Бакстоне, но она всегда держалась отчужденно. Он пытался разузнать, насколько были обоснованны слухи о том, что Дон Хуан Австрийский собирается стать ее мужем. Он предложил оказать ей помощь в этом деле. Но она ему не доверяла. Она искусно играла с ним, что злило его, и он решил, что зря проводит время в Нижнем Бакстоне.

Лестер сократил свой визит, заявив, что ванны не оправдали его ожиданий, и уехал рассерженным, но перед отъездом переговорил наедине с графом. Он сказал, что здоровье королевы Скоттов явно оставляет желать лучшего. Королева Елизавета явно встревожится, когда услышит об этом, и он собирается попросить, чтобы ей прислали врача-специалиста, который быстро вылечит Марию от ее болезней. Шрусбери поблагодарил Лестера за его доброту и выразил надежду, что он хорошо отзовется о гостеприимстве, оказанном ему в Нижнем Бакстоне.

— Не беспокойтесь, — сказал ему Лестер. — Ваш прием не мог быть более радушным, даже если бы на моем месте оказалась сама Елизавета.

Он покинул Бакстон, размышляя. Королева Скоттов не приняла его как друга. Он знал, какого рода врача ему следует послать к ней.

Мария уже вернулась в Шеффилд вместе с четой Шрусбери и своим маленьким двором, в сопровождении охранников, когда прибыл врач Лестера. Бесс и ее муж забеспокоились, когда узнали, что он — итальянец и его зовут Юлий Боргаруччи. Бесс проводила его в комнату, подготовленную для него, затем поспешила к графу.

— Вы думаете то же самое, что и я? — спросила она.

— Итальянец! — проворчал граф. — Мы знаем, чем они известны.

— Мне кажется, я слышала об этом человеке. Он вовсе не врач, а профессиональный отравитель.

— Вы думаете, он прибыл по приказу королевы?

— Кто знает? Лестер — один из тех, кто уверен, что можно сначала действовать, а потом просить на это разрешение королевы.

— Я не позволю, чтобы мою узницу отравили под моей крышей.

— Ах, Шрусбери, хоть раз вы проявляете неистовство! Но я забыла — она ведь больше, чем ваша узница, не так ли?

— Она — королева Шотландии.

— Ваша возлюбленная королева Шотландии! Вы должны во что бы то ни стало защитить ее… от итальянца, присланного Лестером… от самой Елизаветы, если этот человек прибыл по ее приказу.

— Я уверен, моя дорогая Бесс, что сейчас вы чувствуете то же самое, что и я. Вы никогда бы не согласились, чтобы такое грязное дело совершилось в отношении беззащитной женщины, находящейся под нашей охраной.

Бесс кивнула, но она не была так уверена. Она постоянно думала о своей внучке, маленькой Арабелле Стюарт. С самого рождения этого ребенка Бесс не могла не думать о яркой возможности того, что она будет носить корону. Чем меньше будет претендентов на трон, тем лучше; вследствие этого Бесс стала менее доброй по отношению к королеве Скоттов после рождения Арабеллы. Правда, она не показывала этого; она даже себе не вполне признавалась в этом; но эта мысль жила… пряталась в глубине ее мозга, а прибытие в Шеффилд Юлия Боргаруччи могло только всколыхнуть ее.