Кристен Каллихен - Пламя

Воздух на улице был холоден и свеж, от ухоженных клумб, тянущихся вдоль всего сада, поднимались запахи песка и земли. Хрустя измельченными ракушками, Арчер зашагал по центральной дорожке к Миранде, стоящей под ивой. Заслышав его, она повернулась, ее чудесные волосы медью вспыхнули в лунном свете.

— Миранда. — Он потянулся к ней, отчаянно желая удержать, успокоить, утешить, и, возможно, тем самым самому обрести хоть немного покоя.

От его прикосновения она застыла на месте, широко раскрыв глаза.

— Мне так жаль, я не хотела…

Закусив губу, Миранда пристыжено отвела взгляд. Сердце в его груди словно перевернулось. Ведь виноват был он. Именно он вовлек ее в мир смерти и разврата. Руки Арчера дрожали от желания защитить супругу, но душу терзали сомнения: имеет ли он право удерживать Миранду, если все, что сказала о нем Виктория, было правдой?

Изменившийся ветер разметал по щеке Миранды пряди рыжих шелковистых волос. Арчер не смог удержаться и убрал волосы, на мгновение задержав пальцы на лице жены. Тут в воздухе появилось что-то, от чего он замер и принюхался. Горло сдавило, словно помои нахлынул вязкий смрад мертвечины. Он судорожно стиснул плечо жены, заставив Миранду вздрогнуть.

По небу неслись тучи, на секунду скрывая луну и продолжая затем свой путь в неведомые дали.

Сразу за спиной супруги Арчер увидел очертания фигуры. Мужчину, развалившегося прямо на траве и неподвижного, несмотря на шелестящие по нему сухие листья. Миранда, уже научившаяся чувствовать все, что происходит с мужем, тут же обернулась, словно по зову. Крик зародился у нее в груди. И замер, когда она увидела то же, что видел Арчер: блестящие мужские ботинки, раскинутые в стороны худые ноги в брюках отличного пошива, расползающееся на белом жилете черное пятно, похожее на нефть, и перерезанное от уха до уха горло лорда Маркуса Челтенхема.

Арчер крепко прижал Миранду к груди, спрятав ее голову на своем плече, и закрыл глаза. Но ничто не могло стереть из памяти вид мертвенно-бледного лица друга, крови, лившейся из приоткрытого рта и золотого сияния монетки «Западного лунного клуба», аккуратно вставленной в одну из глазниц.

Вывеска гласила, что книжный магазин закрыт на обед, но Миранда все равно настойчиво постучала в поцарапанную зеленую дверь. Сегодня Арчеру наконец пришлось выйти из дома — отправиться на встречу с поверенным. Едва он скрылся из виду, как Миранда взяла экипаж и улизнула. Не самый храбрый поступок, но необходимый. Ее пальцы сжались вокруг монеты в кармане. Она должна все выяснить; спросить же мужа не решалась.

Поппи открыла на третьем ударе. Перевела непонимающий взгляд с Миранды на наемный экипаж за спиной сестры.

— Ты как раз к обеду, — сказала Поппи, удивленно приподняв огненно-рыжую бровь. — Однако не думала, что тебе не чужда еда простых смертных.

— О, замолчи, Поппи. — Миранда спрятала улыбку. — Или я напомню о твоей страсти к голубым шелковым панталонам.

Вспыхнувший ярко-розовый румянец плохо сочетался с медными волосами Поппи.

— Это все вы с Дейзи и украденная вами бутылка портвейна. Мне целую неделю было плохо. — Ее суровый тон исчез, и она подарила Миранде редкую улыбку. — Ну, входи же, Иезавель [3] Иезавель — жена израильского царя Ахава, дочь сидонского царя Ефваала, или Этбаала, который достиг престола через убийство брата. Унаследовала от него деспотическое высокомерие, непреклонную настойчивость, кровожадную жестокость и более всего фанатическую преданность культу Астарты, жрецом которой некогда был ее отец. Сделавшись царицей израильского народа, она презирала его религию и порешила водворить в израильском народе свое идолопоклонство. При дворе Иезавели заведен был целый штат служителей нового культа; еврейской религии грозила полная гибель, если бы на защиту ее не выступил пророк Илия, борьба которого с Иезавелью составляет одну из поразительнейших страниц библейской истории. В конце концов выброшенная из окна, она была растоптана всадниками и растерзана собаками. Имя Иезавель сделалось впоследствии синонимом нечестивости и порока. .

— И тебе здравствуй. — Миранда поцеловала подставленную щеку.

Они не стали подниматься в квартиру Поппи, а прошли в книжный магазин, который на самом деле и был ее домом. Поппи, на восемь лет старше Миранды, рано вышла замуж. В те дни их отец, еще обладая состоянием, был склонен проявлять щедрость и выделил Поппи внушительное приданое, когда та собралась венчаться со своим бедным, но умным возлюбленным Уинстоном Лейном. Первым делом молодожены купили книжный магазин. А когда Уинстон поступил на работу в полицию, Поппи стала управляющей. Вскоре работа эта превратилась во всепоглощающую страсть.

Минуя ряды заставленных полок из красного дерева, они прошли дальше, в холодное, темное помещение. Здесь приятно пахло напечатанными книгами и апельсиновым маслом и воском. Длинная застекленная витрина из красного дерева располагалась в дальнем конце комнаты, неподалеку от окна, что давало чуточку света. На столе поверх оберточной бумаги лежал скромный обед.

— Садись, — скомандовала Поппи, указывая на стул.

Она обошла витрину и достала две белые чашки, украшенные синими цветами, блюдца и тарелки из того же сервиза. Пока сестра нарезала черный хлеб, Миранда подняла свою чашку, разглядывая ее со всех сторон. Датская королевская фарфоровая мануфактура [4] Датская королевская фарфоровая мануфактура — основана в 1775 г., действует до сих пор, ее фарфор считается одним из лучших в мире. . Мамин фарфор. Вернее то, что от него осталось. Миранда смутно припоминала, как в один из летних дней, вскоре после того, как отец стал распродавать домашнюю утварь, Поппи улизнула из дома с большой коробкой каких-то вещей. Вот что там было. У нее потеплело на душе.

— У меня есть еще несколько предметов сервиза, — сказала Поппи, выкладывая на тарелку ломти хлеба и вареные яйца. — Если хочешь, могу отдать тебе чайную пару, — предложила она, посмотрев на Миранду карими глазами. — Подарок на свадьбу.

— Не надо. — Миранда подставила сестре чашку. — Я рада, что они у тебя.

Сидя рядом с Поппи и потягивая чай из сервиза, когда-то принадлежавшего их матери, Миранда предалась болезненным воспоминаниям. Она скучала по старшей сестре намного сильнее, чем признавалась себе. Скучала и по Дейзи, если уж на то пошло.

Словно по команде, звякнул дверной колокольчик. Раздался знакомый голос Дейзи, и сестры одновременно резко подняли головы.

— Ты забыла запереть дверь, душенька.

— Какая жалость, — пробормотала Поппи, когда Дейзи вплыла в комнату в великолепном платье из розового атласа, украшенном малиновыми бантиками.