Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

– В-третьих, а это хуже всего, гоняет меня в постели, как сучка во время течки.

Я не могла удержать смеха:

– Джордж!

– Да, да, – подтвердил он. – Уже насмерть меня загнала.

– Тебя? – насмешливо переспросила Анна. – Я думала, тебе только того и надо.

Брат сел, покачал головой, ответил серьезно:

– Я не о том, ты не понимаешь. Кто бы возражал против пылкой страсти в постели, если, конечно, все остается в семье и она меня не позорит. Дело не в этом. Ей нравится… – Он внезапно замолчал.

– Скажи нам, скажи, – смеясь, взмолилась я.

Анна вдруг нахмурилась и шикнула на меня:

– Перестань. Тут дело серьезное. Что ей нравится, Джордж?

– Это даже не похоть, – с трудом выговорил он. – С похотью я бы как-нибудь справился. И не то что ей чего-то такого необычного хочется – я тоже не прочь порезвиться. Но ей нравится власть – власть надо мной. Недавно она меня спросила, не хочу ли я какую-нибудь девушку. Обещала привести девчонку и, что хуже всего, хотела за нами наблюдать.

– Ей нравится смотреть? – переспросила Анна.

Брат покачал головой:

– Нет, мне кажется, ей нравится все устраивать. Сдается, ей нравится подслушивать под дверьми, подглядывать в замочную скважину. Ей хочется все устроить, а потом смотреть, как другие этим занимаются. Когда я сказал «нет»… – Тут он снова резко оборвал себя на полуслове.

– Что она тогда предложила?

Джордж покраснел:

– Мальчика.

Я хихикнула, шокированная его словами, но Анна не смеялась.

– Почему она предложила тебе мальчика, Джордж?

Он отвернулся.

– Там есть один хорист, хорошенький такой мальчишка, голос сладкий, словно у девушки, но при этом остроумный, как мужчина. Я ничего не говорил и ничего не делал. Но она раз заметила, как я смеялся какой-то его шутке и похлопал парня по плечу, – она везде видит похоть.

– Это уже второй раз, как твое имя связывают с именем какого-то мальчишки. – Анна была недовольна. – Помнишь того мальчишку-пажа, которого в прошлом году отослали домой?

– Ничего тогда не было, – буркнул брат.

– А теперь?

– И теперь ничего.

– Какое опасное «ничего», – заметила Анна. – И тогда ничего, и сейчас ничего. Девчонки – это пустяк, но за такие дела могут и повесить.

Мы помолчали, мрачная компания под ярким летним солнцем. Джордж покачал головой.

– Все это ничего не значит, – повторил он. – Никому до этого и дела нет. Просто меня уже тошнит от женщин, постоянных заигрываний, от всех этих разговоров про женщин. Знаете, все эти сонеты, и флирт, и пустые обещания. Мальчики – чистые и понятные… – Он отвернулся. – Но это все пустяки, не стоящие внимания.

Анна глядела на брата, в глазах невысказанный вопрос.

– Один из страшных грехов. Тебе бы лучше избавиться от подобных пустяков.

Он встретил ее взгляд:

– Я помню, мисс Всезнайка.

– А Фрэнсис Уэстон? – спросила я.

– А он-то тут при чем?

– Вы все время вместе.

Джордж нетерпеливо покачал головой и поправил меня:

– Мы все время вместе на службе у короля. Непрестанно его ждем. И больше нечего делать, как флиртовать с придворными дамами да обсуждать с ними разные скандалы. Ясное дело, меня уже тошнит от этого. Жизнь при дворе меня до смерти утомила – устал я от дамского тщеславия.

Семейный совет созвали, как только я вернулась ко двору. Я заметила, скривившись, что на этот раз мне предложили большое резное кресло с бархатной подушкой на сиденье. В этом году я, возможно, ношу под сердцем королевского сына.

Было решено: Анна вернется ко двору весной.

– Она получила хороший урок, – рассудительно заметил отец. – Раз звезда Марии поднялась так высоко, надо вернуть Анну ко двору и выдать замуж.

Дядя кивнул, и они перешли к более важной теме – что творится в голове у короля с тех пор, как он одним указом пожаловал отцу дворянство и сделал сына Бесси Блаунт герцогом. Подумать только, Генрих Фицрой, шестилетний мальчик, – герцог Ричмонд, граф Ноттингем и лорд-адмирал Англии.

– Это бессмысленно, – решительно заявил дядя, – но указывает на ход мысли короля. Он собирается сделать Фицроя наследником. – Дядя замолчал и оглядел нас четверых, сидящих за столом, – отца и мать, Джорджа и меня. – Ясно, что он доведен до отчаяния. Пора подумать о новом браке. Это по-прежнему самый спокойный и быстрый способ обзавестись наследником.

– Но если Уолси устроит новый брак, нас он ни за что не выберет, – заметил отец. – С чего бы? Другом он нам никогда не был. Будет искать французскую или португальскую принцессу.

– А если у нее будет сын? – Дядя кивком указал на меня. – Если королева не будет стоять на дороге? Девочка хорошего рода, не хуже, чем мать Генриха. Второй раз от него беременна – и все шансы за то, что на этот раз мальчик. Женится на ней – сразу получит наследника. Идеальное решение.

Повисло молчание. Я огляделась – они все кивали.

– Королева никогда не согласится, – сказала я просто. Почему-то именно я всегда напоминала об этом факте.

– Когда королю не будет нужен ее племянник, не нужна будет и она. – Дядя не знает жалости. – Мирный договор, доставивший Уолси столько хлопот, открывает нам все двери. Мир с Францией положит конец союзу с Испанией – и королеве. Хочет она этого или нет, Екатерина просто опостылевшая жена.

Воцарилось молчание. То, о чем мы сейчас говорим, полная и окончательная измена, но дядя ничего не боится. Взглянул прямо мне в лицо – будто пальцем в лоб уперся, навязывая свою волю.

– Конец союза с Испанией предвещает конец королевы. Добровольно или нет, ей придется уйти с дороги. И ты займешь ее место, хочешь ты этого или нет.

Призвав на помощь все свое мужество, я встала и обошла кресло, чтобы опереться на массивную резную спинку. Голос мой звучал ровно и твердо:

– Нет, дядя. Простите, не могу так поступить. – Я встретила его взгляд – острые, орлиные, ничего не пропускающие черные глаза. – Я люблю королеву. Она великая женщина, не могу я ее предать. Не могу занять ее место. Не могу оттолкнуть ее и стать королевой Англии. Это против законного порядка вещей. Никогда не осмелюсь. Просто не могу.

В его улыбке было что-то волчье.

– Мы создадим новый порядок. Новый мир. Ты понимаешь, о чем идет речь? Наступит конец власти папы, изменится карта Франции и Испании, изменится все. Мы стоим на пороге перемен.

– А если я откажусь? – еле слышно спросила я.

Дядя одарил меня самой циничной из своих улыбок, глаза холодные как лед.

– Не выйдет, – просто ответил он. – Мир не настолько изменился. Командуют все еще мужчины.

В конце концов Анне позволили вернуться ко двору. Она приняла на себя мои обязанности при королеве, потому что я чувствовала себя все хуже и хуже. На этот раз беременность проходила тяжело, и повивальные бабки клялись – все потому, что я ношу большого, крепкого мальчишку и он высасывает из меня все соки. Конечно, я ощущала его вес, прогуливаясь по Гринвичу и мечтая поскорее оказаться в постели.