Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

Повисло молчание. Джордж легонько погладил раскрасневшуюся Анну по щеке.

– Анна-Мария, Анна-Мария, – произнес он нежно. – Разве найдется для тебя пара? Ни король Франции, ни император Испании не достойны тебя. Ты лакомый кусочек, совершенство во всех отношениях. Не торопись; когда ты станешь сестрой королевы Англии, тогда посмотрим. Чем растрачивать себя на жалкого герцога, лучше обеспечить будущее Марии, а потом она поможет тебе.

Она невольно рассмеялась. Джордж наклонился и легко коснулся губами ее щеки.

– Ты на самом деле абсолютное совершенство, и мы все тебя обожаем. Бога ради, так и держись. Если узнают, какая ты без посторонних, мы пропали.

Анна отшатнулась и замахнулась на брата, но Джордж со смехом отдернул голову и обернулся ко мне:

– Пойдем, будущая королева. Все готово? Ничего не забыли? – Он повернулся к Анне. – Он сможет сделать свое дело? Ты не слишком туго ее зашпаклевала?

– Сможет, – сердито буркнула Анна. – Но будет чертовски больно.

– Не будем об этом беспокоиться, – улыбнулся Джордж. – В конце концов, наш счастливый билет, наша надежда, которую мы подкладываем королю в постель, уже далеко не девочка. Пойдем, детка. Потрудись ради нас, Болейнов, мы все рассчитываем на тебя.

Он прервал поток болтовни, только когда мы прошли через большой зал и поднялись по темным ступенькам к королевским покоям. У короля сидел кардинал Уолси, так что Джордж потянул меня на скамью под окном и принес бокал вина. Мы ожидали, пока король и его самый доверенный советник не закончат разговор вполголоса.

– Видно, считают кухонные объедки, – шепнул, озорничая, Джордж.

Я улыбнулась. Попытки кардинала вести королевский двор с меньшей расточительностью служили постоянным источником развлечения тем придворным, чьи доходы росли как раз благодаря этому чрезмерному мотовству, а значит, и моей семье.

Позади нас кардинал поклонился и приказал пажу собрать бумаги. Кивнул нам, пока Джордж усаживал меня в только что освободившееся кресло перед камином.

– Желаю доброй ночи, ваше величество, мадам, сэр, – произнес кардинал и покинул комнату.

– Выпей с нами бокал вина, Джордж, – предложил король.

Я взглянула на брата с мольбой.

– Благодарю, ваше величество. – Джордж разлил вино – королю, мне и себе. – Вы работаете допоздна, сир?

Генрих махнул свободной рукой:

– Ты же знаешь кардинала. Неутомим в трудах.

– Но смертельно скучен, – дерзко продолжил Джордж.

– Ты прав, смертельно скучен, – злорадно согласился король.

Он отослал Джорджа в одиннадцать, а в двенадцать мы очутились в постели. Он нежно ласкал меня, нахваливал пышность груди и округлость живота. Я старалась запомнить его слова – в следующий раз, когда мать опять начнет попрекать меня, смогу ответить, что и такой нравлюсь королю. Но не было радости в моем сердце. Когда забрали моего сына, с ним исчезла и часть меня. Не могу я любить этого человека, зная, что он не станет меня слушать, зная, что я не смею обнаружить мое горе. Он – отец моих детей, но нисколько ими не интересуется, они слишком малы, их не используешь как фишки в игре «Кто наследует трон?». Он не первый год мой любовник, но до сих пор главная задача – не дать ему возможности узнать меня. Он лежал на мне, двигался внутри меня, а я чувствовала себя такой же одинокой, как моя тезка-шхуна посреди океана.

Генрих сразу же заснул. Навалился на меня, тяжело дышит прямо в лицо, борода щекочет шею. Впору разрыдаться, но я лежу тихо. Я – Болейн, а не кухонная девка, могу и потерпеть. Лежу тихо и вспоминаю, как сияет луна над рвом замка Хевер, мечтаю о своей уютной спальне, о собственной постели. Стараюсь не думать о детях: Катерина в своей кроватке в Хевере, малыш Генрих в колыбельке в Виндзоре. Нельзя плакать у короля в постели. Надо быть готовой улыбнуться, как только он проснется.

К моему удивлению, он проснулся в два.

– Зажги свечу, – попросил он. – Не могу спать.

Вылезла из постели. Болела каждая косточка – не шутка пролежать столько времени под тяжестью его тела. Разворошила дрова в камине, зажгла свечу от пламени. Генрих сел и натянул одеяло на голые плечи. Я накинула платье и устроилась в кресле, ожидая, чего он еще захочет.

С ужасом заметила – он тоже отнюдь не кажется счастливым.

– Что случилось, милорд?

– Как ты думаешь, почему королева не родила мне сына?

Я была ошарашена таким поворотом и не смогла быстро найти учтивый ответ, как полагалось бы придворной даме.

– Я не знаю. Простите, сир, ее время прошло.

– Ясно, – нетерпеливо прервал он. – Ну а раньше? Когда я женился на ней, мне было восемнадцать, а ей двадцать три. Она была прекрасна, не могу выразить, как прекрасна. Да и я был самый привлекательный принц в Европе.

– Вы и сейчас такой, – быстро вставила я.

Он самодовольно улыбнулся:

– Не Франциск?

Я отмела короля Франции:

– Никакого сравнения с вами.

– Я уже был сильным, зрелым мужчиной. Все это знали. И она сразу же зачала. Знаешь, как скоро после свадьбы она почувствовала первое движение ребенка?

Я покачала головой.

– Через четыре месяца! Только подумай! Я сделал ей ребенка в первый же месяц. Разве это не мужская сила?

Я ждала, что будет дальше.

– Девочка. В январе родилась мертвой.

Я отвернулась к огню – не могла видеть его расстроенного лица.

– Она снова понесла. На этот раз – мальчик. Принц Генрих. Мы окрестили его, устроили турнир в его честь. В жизни не был так счастлив. Его назвали Генрихом в честь меня и в честь моего отца. Мой наследник, мой сын. Родился первого января и умер в марте.

Я застыла. Моего сыночка, моего Генриха, забрали от меня, а ведь он тоже может не дожить до трех месяцев. Король не обращал на меня внимания – он был далеко, в прошлом, когда он был немногим старше, чем я теперь.

– Следующий ребенок – перед войной с Францией. Выкидыш случился в октябре. Осенняя утрата. Вся радость победы над Францией отравлена. И королева тоже погасла. Через два года, весной, – еще один ребенок родился мертвым, опять мальчик. Еще один принц Генрих, если бы только выжил. Но он не выжил. Никто из них не выжил.

– У вас есть принцесса Мария, – шепотом напомнила я.

– Она была следующей. Я был уверен – теперь все изменится. Бог знает на что я надеялся – я думал, это была просто неудачная полоса, может быть, болезнь, что-то такое, а теперь это прошло. Раз один ребенок выжил, за ним последуют и другие. Но ей понадобилось два года, чтобы снова забеременеть. Опять девочка – и опять мертвая.

Затаив дыхание, следила я за этой семейной историей. Слышать страшный список потерь из уст отца было так же мучительно, как видеть его жену, преклоняющую колени у молитвенной скамеечки, когда она, перебирая четки, называет одного за другим умерших детей.