Лиза Клейпас - Бессердечный повеса

Сохраняя голову в том же положении, Кэтлин уставилась на его руки поверх её, элегантные, но по-мужски сильные, с лёгкой порослью волос.

– Я бы хотела сделать всё по-другому, - прошептала она.

– Никто не винит вас в том, что случилось.

– Я сама себя обвиняю.

– Как ни прикрывай знак, – процитировал он сардонически, – а рана в сердце останется навек!

Узнав слова из "Алой Буквы" [8] «Алая буква» (англ. The Scarlet Letter) — magnum opus американского писателя Натаниеля Готорна. Опубликован в Бостоне в 1850 году и с тех пор считается одним из краеугольных камней американской , Кэтлин печально взглянула на него.

– Вы сравниваете меня с Эстер Прин?

– Только ваши стремления к мученичеству. Хотя, даже Эстер повеселилась перед своим наказанием, в то время как вы, очевидно, не очень.

– Веселье? – отчаяние уступило место недоумению. – О чём вы говорите?

Его взгляд сосредоточился на её лице.

– Я полагаю, даже истинная леди может найти удовольствие в супружеских объятиях.

Она задохнулась от таких возмутительных слов.

– Я... Вы... Как вы смеете поднимать эту тему? – Он был таким нежным и успокаивающим, а теперь он опять вернулся к непереносимому грубияну, каким был до этого. – Как будто я бы стала обсуждать данный вопрос хоть с кем-нибудь, особенно с вами.

Как только она начала слезать с его колен, он, без особого труда, удержал её на месте.

– До того как вы убежите в оскорблённом возмущении, – сказал он, – вы, должно быть, захотите застегнуть лиф вашего платья.

– Моего... – посмотрев вниз на перед своего платья, Кэтлин, к своему ужасу увидела, что несколько верхних пуговиц платья и пара крючков её корсета были расстёгнуты. – О, как вы могли?

Вспышка веселья осветила его глаза.

– Вам было тяжело дышать. Я подумал, что воздух вам нужнее, чем скромность. – Понаблюдав за её неистовыми попытками застегнуть корсет, он вежливо спросил: – Могу я вам помочь?

– Нет. Хотя, я уверена, что вы достаточно опытны в "помощи" леди с их нижним бельём.

– Едва ли их можно назвать леди, – он тихо рассмеялся, когда она с нарастающей паникой стала застёгивать корсет.

Напряжение этого дня сделало её настолько обессиленной, что даже выполнение простого задания было весьма сложным. Она тяжело дышала и изворачивалась, чтобы соединить два края корсета вместе.

Понаблюдав за ней какое-то время, Девон сказал бесцеремонно:

– Позвольте мне. – Он убрал в стороны её руки и начал деловито застёгивать её корсет. Она вздохнула, когда почувствовала, как костяшки его пальцев коснулись верней части её груди. Закончив с крючками, он принялся за пуговицы на лифе платья. – Расслабьтесь. Я не собираюсь вас соблазнять. Я не настолько испорчен, как обо мне ходит молва. Кроме того, такие скромные пропорции, хотя и весьма очаровательные, не смогут вызвать во мне безумство страсти.

Кэтлин сердито посмотрела на него и замерла, тайно вздохнув с облегчением от того, что он дал ей причину снова его ненавидеть. Его пальцы проворно застёгивали пуговицы, пока каждая из них не была аккуратно закреплена в маленьких шёлковых петельках. Ресницы бросили полосатые тени на его щёки, когда он взглянул на перед её платья.

– Ну вот, – пробормотал он. Она вскочила с его колен с поспешностью ошпаренной кошки. – Осторожнее, – Девон вздрогнул от неосторожного движения её колена. – Мне все ещё необходимо воспроизвести наследника, что делает некоторые части моей анатомии более ценными для поместья, чем подлинные семейные драгоценности.

– Для меня они не представляют ценности, – сказала она, шатко поднимаясь на ноги.

– Тем не менее, я ими очень дорожу, – ухмыльнулся он, легко встав и потянувшись к ней, чтобы поддержать её.

Встревоженная плачевно помятым и грязным состоянием своих юбок, Кэтлин измученно посмотрела на солому и лошадиные волосы, которые прилипли к чёрному крепу её платья.

– Могу ли я провести вас в дом? – спросил Девон.

– Я предпочитаю идти порознь, – сказала она.

– Как пожелаете.

Выпрямив спину, она добавила:

– Мы никогда не будем об этом разговаривать.

– Хорошо.

– Также... мы все ещё не друзья.

Он удержал её взгляд.

– Значит, мы – враги?

– Это зависит, – Кэтлин нерешительно вздохнула, – от того, что вы сделаете с Асадом?

Что-то смягчилось в его лице.

– Он останется в поместье, пока его можно будет переучить. Это всё, что я могу обещать на данный момент.

Хотя это не был тот ответ, который она ожидала, но это было лучше, чем сразу же отослать Асада. Если коня можно переучить, он может, по крайне мере, оказаться у кого-нибудь, кто будет его ценить.

– Тогда... я полагаю... мы не враги.

Он стоял возле неё с закатанными рукавами рубашки, без галстука и воротника. Края его брюк были в грязи, и на них также была солома, но, каким-то образом, в этом беспорядке он был ещё более привлекательным, чем прежде. Кэтлин неуверенно приблизилась к нему, и он замер, когда она потянулась, чтобы убрать соломинку из его волос. Тёмные локоны были призывно взъерошены, справа торчал непокорный вихор, и она едва удержалась, чтобы его не пригладить.

– Сколько длится период траура? – он удивил её своим внезапным вопросом.

Кэтлин смущённо моргнула.

– Для вдовы? Существует четыре траурных периода.

– Четыре ?

– Первый длится один год, второй шесть месяцев, третий три месяца, а затем полутраур на всю оставшуюся жизнь.

– А если вдова пожелает снова выйти замуж?

– Она может сделать это через год и один день, хотя осуждается так быстро выходить замуж, разве что у неё есть дети, или недостаточный доход.

– Осуждается, но не запрещено?

– Да. Почему вы спрашиваете?

Девон небрежно пожал плечами.

– Простое любопытство. От мужчин требуется всего шесть месяцев траура, возможно, потому что мы не сможем вынести ни дня больше.

– Сердце мужчины отличается от женского. – Его взгляд стал слегка лукавым. – Женщины любят сильнее, – объяснила она. – Видя выражение его лица, она спросила: – Вы считаете, что я не права?

– Я думаю, что вы мало знаете о мужчинах, – сказа он мягко.

– Я была замужем. Я знаю всё, что мне хотелось бы знать. – Она подошла к порогу и остановилась оглянуться на него. – Спасибо,– сказала она и ушла до того, как он смог что-либо ответить.

Девон подошёл к дверному проёму, где она только что стояла. Закрыв глаза, он прислонился к косяку и тяжело выдохнул.

Милостивый боже... он хотел её до неприличия.

Девон развернулся и привалился спиной к стене, борясь с пониманием того, что с ним происходило. Он испытал губительное чувство эйфории. Ощутил, что пережил своего рода преображение, после которого уже нет возврата к прошлому себе.