Тесса Дэр - Брачные узы

– Я не знаю, что именно произошло, – продолжила Мэдди. – Может, лошадь испугалась чего-то и понесла? – Мэдди сосредоточенно сдвинула брови, силясь вспомнить обстоятельства того далекого зимнего дня. – Или собака сорвалась с поводка. Нет, не вспомню. Всю толпу охватила паника, и я оказалась в самой гуще этой толпы, совсем одна. Некому было меня защитить. Наверное, меня растоптали бы, если бы я не умудрилась заползти под помост. Я не помню, как я шла домой. Помню лишь, что было темно и холодно. Добравшись домой, я спрятала порванную и испачканную одежду в бочку с углем, а потом пошла к себе в спальню и всю ночь дрожала то ли от холода, то ли от страха. Я была уверена в том, что утром меня хватятся и мне крепко влетит. Не может быть, чтобы никто из домочадцев не узнал о том, что случилось в деревне. И одежду мою тоже рано или поздно должны были найти. Но когда отец пришел меня будить, то он лишь сказал, что мама умерла ночью. И никто так ничего и не узнал о моем проступке, а я сама тоже никому не рассказывала.

– Неужели никому?

– Как я могла признаться в том, что, пока моя мать лежала на смертном одре, я развлекалась в деревне? Мне было ужасно за себя стыдно.

Логан покачал головой.

– Тебе было всего семь лет. Ребенок не может все время жить в печали. Тебе нечего стыдиться.

– Как бы там ни было, я всегда считала свою болезненную застенчивость карой за то преступление. Ведь с тех самых пор я боюсь людных мест. Рынков, оживленных улиц, театров…

– Бальных залов, – закончил за нее Логан.

– Бальных залов, – повторила за ним Мэдди и печально пожала плечами. – Оказавшись в толпе, я снова становлюсь той семилетней девочкой. Беспомощной и заледеневшей от ужаса.

Логан не знал, что сказать. Он продолжал держать ее за руку, одновременно поглаживая ладонь пальцем.

– Все это объяснимо, – сказал Логан просто для того, чтобы не молчать.

– Вы можете понять, что со мной? Правда? А я не могу. Меня действительно пугает скопление людей? Или я продолжаю наказывать себя за давнюю ошибку? Или я нахожусь во власти убеждения, что, стоит мне начать получать от чего-то удовольствие, как случится что-то ужасное? – Мэдди сглотнула комок. – Одним словом, я не могла заставить себя пройти через весь ужас лондонского сезона и я не видела никакой возможности объяснить своему отцу, почему я не хочу в этом участвовать. Вот я и солгала. А потом, спустя годы, вот что из этого вышло.

– Вот к чему мы пришли, – вторил ей Логан.

– Вот видите? – Мэдди вымучила улыбку. – Я говорила вам правду, когда сказала, что вела себя глупо. Еще одна глупейшая история о том, как Мэдди Грейсчерч, совершив одну-единственную ошибку, позволила этой ошибке погубить следующие десять лет ее жизни. История повторяется. Я словно крыса в лабиринте бегу по тому же кругу и попадаю в тот же тупик.

Логан задумчиво смотрел на нее.

– Когда я смотрю на вас, то вижу не крысу.

– Не крысу, говорите?

– Нет.

В прохладном полусумраке церкви ее глаза были как озера с жидкой ртутью.

– Тогда что же вы видите?

– Я вижу жука. Вернее, личинку жука.

Мэдди рассмеялась от неожиданности, и Логан улыбнулся про себя: у него все получилось так, как он задумал.

– Нет, правда, – продолжил Логан, – есть ведь такие насекомые, которые вначале похожи на червяка, а потом сами себе делают что-то вроде панциря. Как он называется?

– Кокон.

– Точно. Так вот, эта личинка строит себе кокон и прячется в него. А когда она из него выбирается, то оказывается совсем другой. Не такой, какой туда забралась. Красивой.

– Ну что же, иногда личинка и в самом деле превращается во что-то красивое. Вообще-то кокон создают очень многие насекомые. И далеко не из всех коконов вылупляются нарядные бабочки и стрекозы. Если вы правы, и я действительно до сего времени прячусь в коконе, то, когда я из него вылезу, перед вами могут оказаться уховертка или термит.

Отчего-то Логан сильно сомневался в такого рода неприятной возможности. И то, что он увидел, когда распахнулись портьеры примерочной, убеждали его в своей правоте. Но Мэдлин должна сама понять, что она такое.

– Существует только один способ это выяснить.

– То есть вы хотите сказать, что я должна собраться с духом и отправиться на бал.

Логан кивнул.

– У вас куда больше мужества, чем вы думаете. Вам хватило храбрости взять меня на борт, а это дорогого стоит.

– Пожалуй, вы правы. Разумеется, вас нетрудно испугаться.

– Завидев меня, закаленные в боях солдаты пускались в бегство, а вы мне ни пяди не уступили.

– Вы вели людей на смерть, и вам не пришлось их уговаривать. А теперь вы никак не можете уговорить меня поехать на бал. Должно быть, вам кажется это крайне нелепым. Разве вам не было страшно?

– Вы говорите о сражениях, верно?

Мэдди кивнула.

– Мне было страшно. Постоянно. Очень страшно.

– Вот как.

– Но мне помогало сознание того, что я не один. За моей спиной всегда был кто-то, кто, как я знал, никогда меня не предаст. – Логан взял ее под руку. – Мы будем там вместе. Я всегда буду рядом. И знайте, ни с кем другим я бы в жизни на этот чертов жучий бал не поехал.

– Спасибо, – прошептала Мэдди и поцеловала его в щеку.

А он наклонился и поцеловал ее в губы.

Объятие их было кратким и целомудренным. Но нежным. Таким нежным! И отчего-то этот поцелуй подействовал на него сильнее, чем любой другой поцелуй до этого, будь то с Мэдлин или иной женщиной. События этого дня принимали все более угрожающий оборот. Все началось с того, что Логан проснулся и обнаружил, что Мэдди заботливо бережет его сон. Потом тетя Тея недвусмысленно дала ему понять, что она на него рассчитывает. А сейчас Логан сделал третье, немыслимое открытие: он обнаружил, что в опасности не два сердца, а целых три.

Если не считать задержек, вызванных плохим состоянием размытых весенними дождями дорог, все шло по плану. И, после того как они с Логаном разместились в гостинице неподалеку от имения лорда Варли, времени для подготовки к выходу в свет у Мэдди было предостаточно.

Одна из служанок помогла Мэдди с платьем и прической. Девушка очень ловко управлялась с щипцами для завивки, и, глядя в зеркало на работу девушки, Мэдди задумалась о том, не пора ли ей нанять себе горничную, как у всех.

Но, пожалуй, доброго слова заслуживала лишь прическа Мэдди. Щеки ее были бледны, живот сводило на нервной почве. За целый день Мэдди не смогла себя заставить съесть ни кусочка.

И Логан, кажется, нервничал не меньше, чем она. Когда Мэдди спросила его, нравятся ли ему выбранные ею серьги, он ее даже не услышал. Пока Мэдди наряжалась, он без устали мерил шагами комнату. Мелькал перед глазами как маятник: туда-сюда, туда-сюда.