Филиппа Грегори - Три сестры, три королевы

Желаю тебе не такого Рождества, как у нас. Екатерина считает, что эта Болейн собирается обратить Генриха в реформированную веру, и тогда ему не придется спрашивать у папы разрешения или следовать законам церкви. Он сможет делать то, что говорит ему его совесть, потому что лютеране так и делают. А какая совесть у него могла остаться?»

Пока мой брат ждет решения по своему делу о разводе, святой отец решает отправить своего представителя к нам. В этом не может быть никакого совпадения, и я говорю об этом Якову, когда мы с ним едем верхом по землям к северу от Скона. Посол стойко трясется в седле позади нас, разглядывая ландшафт и говоря, что он напоминает Апеннинские горы, которые прикрывают Рим. Должно быть, святой отец желает убедиться в том, что какие бы еретические книги сейчас ни читал мой брат, какие вызовы бы ни бросал римской церкви, то из всей семьи хотя бы остаюсь верной и достойной внучкой своей бабушки, Маргарет Бофорт, никогда не выходившей из повиновения Ватикану. Яков, мой сын, искренне верует и противится ереси Лютера, даже в самом легком виде, в котором его предлагают немецкие и швейцарские реформаторы. Как и многие другие дети, выросшие в сложных обстоятельствах, он держится понятной и надежной веры старого мира. Он потерял родного отца еще младенцем и бросил вызов отчиму, поэтому он не станет отрекаться от святого отца.

Мы любим летнюю пору, когда можем проехать в северные земли, которые становятся все более суровыми и малонаселенными по мере того, как мы продвигаемся дальше на север. Иногда на закате в небесах появляются странные радуги самых невообразимых цветов и очень долго не темнеет, а рассвет наступает очень рано. В середине лета ночи почти нет. Северные земли – территория белых ночей, где люди наслаждаются летом, пьют и танцуют и почти не спят, празднуя приход солнца.

Яков, как и его отец, вершит справедливость везде, куда бы ни направлялся, собирает суды, выслушивает, выносит обвинения и наказывает провинившихся. Он горячо стремится к тому, чтобы королевский закон действовал на всей территории королевства: от беззаконных низин до взгорий. Он является воплощением мечты северных кланов: король, чья справедливость простирается от суровых северных морей, где не стихает ветер, до беспокойных земель вдоль реки Тайн до Иден. Папский посланник восхищается им и говорит, что не имел ни малейшего представления о том, насколько богаты и могущественны северные земли. Вынуждена признать, что до приезда в Шотландию я и сама мало знала о людях, населяющих эти далекие уголки, но я научилась любить и уважать их.

– Например, я не знал, – начинает перечислять посланник на аккуратном французском, но вдруг замолкает, потому что мы выезжаем из леса в долину, вдоль которой течет глубокая река, и обнаруживаем на ней дворец, построенный только из дерева и оказавшийся здесь как по волшебству. Он представляет собой удивительное зрелище: в три этажа, с башенками на каждом углу и развевающимися флагами на крыше каждой башни. Там даже есть домик охранника и подъемный мост, роль которого выполняет ствол огромного дерева. Когда наши лошади приближаются к этому чуду, мост начинает опускаться, накрывая отделяющий нас от входа ров, которым был рукав реки, огибающей весь замок. Навстречу нам выезжают Джон Стюарт, граф Атолл, а рядом с ним на собственной лошади его леди, Гризель Рэтрей, голову которой украшала корона из цветов.

– Что это? – спрашивает потрясенный посланник.

– А это, – величественно говорит Яков, пряча собственное удивление, – это летний дворец, который мой верный друг, Джон Стюарт, приготовил для нас. Прошу вас, следуйте сюда.

Он приветствует Джона, и два друга громко смеются. Яков хлопает Джона по спине и хвалит его за прекрасный дворец. Его дама приветствует меня, а я поздравляю ее с созданием такого сокровища.

Мы спешиваемся перед мостом из ствола дерева, и наших коней уводят в поля, а граф с графиней сопровождают нас в свой летний дворец. Внутри он еще больше похож на сказку: на первом этаже полы – сплошь зеленый луг, весь усаженный цветами. На втором этаже в каждом углу располагается по спальне, кровати которых выходят прямо из стен и усажены ромашками, а на них лежат меховые покрывала. Центральный зал, в котором расположен обеденный стол, отапливается по старинке: в его центре стоит очаг. Пол здесь сделан из утрамбованной глины, чисто выметен и выглажен ногами. Стол для хозяев и почетных гостей стоит на подиуме, и на него ведет несколько резных деревянных ступеней, и вся комната освещена зеленоватым свечением дорогих восковых свечей.

Я с большим удовольствием осматриваюсь.

– Прошу вас, взгляните на свою комнату, – приглашает меня графиня и ведет вверх по деревянным ступеням в спальню, которая выходит окнами на реку и холмы. Каждая стена здесь украшена шелковыми шпалерами, и на каждой шпалере изображены лес, или равнины, или реки, получается, что комната вся состоит из окон, открывающих природу. Окна же сами закрыты идеально прозрачным венецианским стеклом, и я могу, выглянув в него, увидеть наших лошадей, пасущихся на лугу неподалеку, или же закрыть ставни, если мне станет зябко.

– Это настоящее чудо! – говорю я графине.

Она с удовольствием смеется и наклоняет головку, украшенную цветочной короной:

– Мы с мужем так горды оказанной нам честью вашего присутствия, что хотели, чтобы у вас здесь был дворец под стать Холирудхаусу.

Мы спускаемся к ужину. Огонь уже зажжен, и в комнате запах дыма смешивается с запахом жареного мяса. Они готовят всевозможных птиц и дичину. Когда мы входим в комнату, все встают, чтобы поприветствовать нас, и поднимают в нашу честь сияющие оловянные чаши. Я сижу между Яковом и послом, граф Атолл сидит по другую руку от Якова, а графиня возглавляет стол дам.

– Воистину, это просто поразительно, – понизив голос, говорит мне посол. – Совершенно неожиданно. Потрясающий драгоценный дворец посреди дикой природы. Должно быть, этот граф Атолл очень и очень состоятельный человек?

– Да, – отвечаю я. – Только он построил этот дворец из дерева не потому, что опасался, что Яков отберет его. Здесь не такие законы, как в Англии. Родовитые подданные могут спокойно владеть своими землями, состояниями и строениями, какими бы значительными они ни казались.

– Ах, вы имеете в виду бедного кардинала Уолси, – говорит посол, покачивая головой. – Да, он совершил ошибку, живя роскошнее короля. И теперь король забрал у него все, что у него было.

– Я не думаю, что тут дело в жадности моего брата, – спокойно отвечаю я. – Генрих всегда говорил, что Уолси должен быть вознагражден за верную службу государству. Вы обнаружите, что за падением кардинала стоит леди, которая теперь проживает в прекрасном доме Уайтхолл.