Ульяна Эсс - Анна. Тайна Дома Романовых

— Признаться, не слишком верю. Его высочество отлично умеет скрывать свои чувства, но я увидела неискренность на его лице. Нет, я не могу ему вполне доверять. Но как относится к этому государь? Он доверяет своему старшему сыну?

— Да, вполне доверяет, — ответил Кутайсов. — А я не могу слишком часто указывать государю на лживость наследника: всем известно, что я неприязненно к нему настроен, и потому мне нет веры в сем вопросе. Так повелось еще со времен великой императрицы Екатерины. Мне первому в то время стало известно, что она хочет лишить своего сына Павла Петровича трона и передать право наследования через его голову внуку Александру. Я известил об этом господина Безбородко, и тот сумел скрыть беззаконный указ. С тех времен мы с цесаревичем находимся в неприязненных отношениях. Другое дело — вы…

— Я? Что вы этим хотите сказать?

— Я, собственно, за этим к вам и шел, — произнес Кутайсов, понизив голос и оглянувшись на дверь. — Хотел просить вас, чтобы вы воспользовались своим влиянием на императора и поговорили с ним о наследнике. Он не должен ему доверять! Возможно, ему следует изменить закон о престолонаследии и передать право наследования второму своему сыну, Константину!

— Нет, император на это не пойдет, — уверенно заявила Анна. — Я слышала, как об этом же предмете с ним говорил господин Плещеев. Государь ответил, что он никогда не изменит закон, который сам и принял.

— Да, я знаю это его умонастроение, — кивнул Кутайсов. — Однако, если вы сумеете представить убедительные доказательства преступных настроений наследника, государь может и переменить свое решение. А такие доказательства я постараюсь добыть.

— То есть вы найдете доказательства измены Александра, а я должна их изложить государю?

— Именно так! Я тоже буду все это излагать, но к вам у него веры больше. В целом я предлагаю нам с вами заключить союз для спасения нашего монарха. Вы не против?

— Как я могу быть против такого предложения? На подобный союз я согласна. Но… неужели вы считаете, что дело зашло так далеко? Неужели только наши с вами усилия могут спасти для государя трон?

— Не только трон, но и саму жизнь! — воскликнул граф. — Ведь заговорщики ни перед чем не остановятся! Во всех подобных возмущениях, что были в прошлые годы, государей всегда лишали жизни. Так было и с отцом нашего монарха, императором Петром III.

— Но ведь у государя есть тайная полиция, есть армия, гвардия… — возражала Анна.

— Душа моя! В том и дело, что я не знаю, где коренится измена. Я подозреваю всех! В том числе и начальников гвардейских и полицейских. Так что кроме нас с вами, да еще императрицы, да господ Обольянинова с Донауровым государю надеяться не на кого.

— Хорошо, я сделаю, что вы просите, — кивнула Анна и поднялась, давая понять, что разговор окончен.

Хотя она и была вынуждена вступить в союз с императорским брадобреем, но не могла подавить в себе неприязни к нему. Кутайсов откланялся и ушел.

Оставшись одна, Анна принялась в волнении ходить по комнате. Значит, ее прежние страхи никуда не делись! И они — не выдумка одной лишь императрицы. Их разделяет и такой осторожный и практичный человек, как граф Кутайсов. Стало быть, нельзя предаваться мечтам, надо действовать!

Вечером, перед сном, ее вновь навестил Павел, и они провели несколько часов вместе. Государь клятвенно обещал ей, что весной они обязательно поедут в Италию, в Испанию, а если удастся освободить от англичан его любимую Мальту, то совершат поездку и на остров. Разумеется, рассказывал Павел, они поедут инкогнито, чтобы не давать пищи для слухов. Так будет лучше во всех смыслах — не придется совершать утомительных официальных визитов зарубежным государям, можно будет вести себя более свободно. Они говорили о храмах, замках, которые увидят. И за этими разговорами, за любовью, которую ей подарил государь, она снова забыла все страхи, что ей внушали императрица и Кутайсов.

Февраль в том году выдался снежным, метельным, каким и полагается быть последнему месяцу зимы. Морозец стоял легкий, как раз для прогулок. Не раз и не два они садились вдвоем в легкие санки и отправлялись кататься — или по улицам, или даже совершали более длительные поездки в Царское Село. Как весело было морозным днем мчаться в легких санях, сидя рядом с любимым, слыша его голос! А вечерами то в Михайловском замке, то в особняке у кого-то из знатных вельмож Петербурга давались балы, и Анна с упоением танцевала на них. Никогда она не танцевала на балах с таким удовольствием, как в ту зиму! По свидетельству всех, ее видевших, ей это удавалось на диво хорошо. Говорили даже, что она танцует лучше заезжей знаменитости, французской актрисы и танцовщицы мадам Шевалье, пользовавшейся благоволением графа Кутайсова.

Вот эти темы и обсуждались в свете: новая пассия графа-брадобрея, новая итальянская опера, новые моды. Действия государя не обсуждали вовсе. Сколько ни прислушивалась Анна, она не могла уловить даже обрывка разговора, в котором прослеживалось бы недовольство. Казалось, в обществе наступило полное согласие, и прежние упреки в адрес императора Павла замолкли. Кутайсов тоже не поставлял Анне никаких доказательств измены цесаревича. И она решила, что гроза таки миновала и худшее позади. Ее муж, результат ее бурного увлечения, тоже не подавал о себе вестей из своего Сардинского королевства. Значит, можно было ни о чем не беспокоиться.

Февраль кончился вместе с вьюгами, и наступил март — месяц ветреный, неприятный, время, когда из-за слякоти и льда нельзя было толком гулять. Анна занялась тем, что стала готовить себе гардероб на весну и лето. Памятуя обещания государя устроить зарубежную поездку, она заранее заказала себе штук восемь платьев, в которых могла бы ходить по улицам Рима или Флоренции.

За этими хлопотами прошли первые дни марта. Девятого числа она сидела у себя, как вдруг, без всякого стука, дверь отворилась, и в комнату ворвался донельзя взволнованный Кутайсов.

— Я сделал, я сделал это! — провозгласил он с порога.

— Что вы сделали, граф? — спросила Анна. — И, что бы это ни было, прошу вас впредь соблюдать приличия и не врываться ко мне без уведомления.

— Да, конечно, я прошу прощения, но событие столь чрезвычайное, что я не мог удержаться. Я сделал то, что хотел совершить с вашей помощью! Я добился того, что Александр наконец впал в немилость государя. Тот только что дал распоряжение арестовать и его, и своего второго сына, Константина. Никита Обольянинов должен отвести их под конвоем в церковь великомучеников Бориса и Глеба, дабы они принесли царю присягу в верности.

Анна была в недоумении.

— Присягу? Но разве сыновья уже не присягали на верность своему отцу пять лет назад, при его вступлении на престол?