Ольга Михайлова - Брачный сезон в Уинчестере

А тут — сообщение поверенного о том, что Эннабел, которую он привык уже считать безвременно скончавшейся от несчастного случая, а то и покончившей собой от несчастной любви — ибо его равно устраивали обе версии, — вдруг отправляется вовсе не на тот свет, а под венец! Да ещё с Иствудом, тут же затребовавшим приданое!

Это было уже слишком!

В гневе и ярости Тэлбот примчался к поверенному, но сделать ничего не смог — тот просто исполнил должное. Кроме того странное выражение, появившееся на лице поверенного, подсказало мистеру Вивьену Тэлботу, что он потерял голову. Что он делает? Надо немедленно взять себя в руки. Тэлбот сумел это сделать, и даже разыграл перед мистером Стаффордом небольшой спектакль, мотивируя свою несдержанность тем, что сестра сделала столь недостойный выбор. Ведь мистер Иствуд — распущенный транжира! Ох, Белл, что же ты наделала?!

Мистер Стаффорд прекрасно знал, что перед ним человек, вышвырнутый из общества за деяние, которое мало было назвать аморальным, но выслушал мистера Тэлбота с улыбкой понимания. Основное достоинство умного мужчины в том, что он всё понимает. Правда, это же является и его основным недостатком. Мистер Стаффорд, и вправду, не очень лукавил, всё понимая. Вивьен Тэлбот стал вдвое беднее, а этот удар — в добавление к общественному остракизму, — действительно способен заставить и не такого мерзавца, как этот, потерять контроль над собой. Чего ж тут не понять-то, помилуйте?

«Дороже всего себя ценят те, кого никто никогда не купил бы и за ломаный грош» — этот печальный вывод сделал через неделю после свадьбы мистер Лоренс Иствуд. Долги ему больше не угрожали, он вздохнул с облегчением. Правда, братец мисс Тэлбот не приехал на свадьбу, но это, зная теперь уже, как и весь свет, обстоятельства и причины изгнания Вивьена Тэлбота, не удивило и ничуть не расстроило Лоренса. Деньги, назначавшиеся в приданое, были получены. Иствуд даже не удивился словам поверенного, что мистер Тэлбот вёл себя после выдачи суммы весьма странно, ибо у Лоренса было слишком много своих проблем, чтобы думать о странностях бывшего дружка. Кроме того — что скрывать — Лори вообще предпочитал теперь поменьше думать: голова, особенно под вечер и на дождь, болела неимоверно.

Но все прочие обстоятельства улучшались, и особенно радовало его обстоятельство, о котором никто из домашних не знал. Маргарет Фаркер, его подружка Пегги, горничная его матери, часто устраивала Лоренсу истерики, требуя, чтобы он узаконил их отношения. Это, с точки зрения мистера Иствуда, было откровенной дурью. Впрочем, сама Пегги, девица неглупая, прекрасно понимала, чего может требовать, а чего ей не удастся добиться никогда. Достаточно одного слова миссис Иствуд — и её просто вышвырнут из особняка безо всяких рекомендаций. Ухаживания Лоренса за мисс Гилмор просто выводили Пегги из себя, но внезапная женитьба любовника на мисс Тэлбот явилась для неё полной неожиданностью; когда она услышала об этом от миссис Иствуд, то так изменилась в лице, что хозяйка даже спросила её о том, что с ней. Пегги с трудом удалось взять себя в руки, но самообладание полностью вернулось к ней, когда она услышала, что приданое мисс Тэлбот — тридцать тысяч фунтов. Про долги Иствуда Пегги знала лучше всех в доме.

Но её первое потрясение от известия о браке Лоренса было пустяком в сравнении с той минутой, когда ей довелось впервые увидеть благоверную своего ветреного любовника. Пегги в немом изумлении озирала миссис Лоренс Иствуд, и почувствовала, как по всему телу пробежали отвратительные мурашки. Что это? Вглядевшись в физиономию супруги своего господина, не веря глазам, Маргарет глубоко вздохнула и — возликовала. Теперь её положение в доме становилось прочным, как никогда!

Её мысли по этому поводу вскоре полностью подтвердил и Лоренс, уверив Пегги, что жениться был просто вынужден. Маргарет не часто доверяла словам любовника, зная его лживость и вечное актёрство, но тут поверила сразу и безоговорочно. Жениться добровольно на такой жабе! Надо быть сумасшедшим. Пегги с удовольствием подбоченилась перед зеркалом, которое отразило смазливую румяную мордашку с игривыми карими глазками и пухлыми губками, поправила платок на упругой груди. Самодовольно улыбнулась. Разве можно даже сравнить её достоинства с тем, что имелось у миссис Иствуд-младшей?

Лоренс был рад, что Пегги восприняла его женитьбу спокойно, не устроила истерики, чего Лори втайне опасался, и уверил её, что всё останется по-старому: он сможет по ночам приходить к ней на мансарду, и они по-прежнему будут вместе. Жалование Пегги не превышало семи фунтов в год, но благодаря вышеописанным немалым достоинствам, она имела не менее пятидесяти — на подарках любовника. Теперь же, Пегги понимала это, Лоренс без её услуг и вовсе не обойдется, и они вместе вполне смогут прекрасно прожить на приданое его тощей пигалицы-супруги.

Лоренс с этим не спорил.

Не то, чтобы всё предшествующее убедило Лоренса вести впредь более скромный и умеренный образ жизни, скорее, Иствуд просто отдыхал от напряженных поисков выхода из финансового кризиса, от издержек моральных и физических, от встречи с мерзопакостным негодяем Монтэгю. Лоренс также легче, чем опасался, сумел перенести начало супружеской жизни с Эннабел. Ночью все кошки одинаково серы, все жабы одинаково буры, и в темноте Лоренс не посрамил чести мужской половины человечества, рассчитывая получить недополученное — после, на мансарде.

Но оказалось, что у миссис Эннабел Иствуд совершенно нелепые представления о брачной жизни, почерпнутые, надо полагать, из дамских романов, которые она поглощала в изобилии. Бог весть, из какого из них Белл извлекла глупейшую мысль о том, что женщина есть украшение человечества, что только общение с нею, любование на неё и составляет единственное счастье мужчины, в частности, её собственного мужа, и выбить из головы Эннабел эту невероятную глупость было невозможно. Посоветовать супруге посмотреться в зеркало было бессмысленно: Эннабел от него и так не отходила, однако то, что она видела в нём, казалось ей прекрасным. Лоренс Иствуд и раньше полагал, что большинство женщин считает себя по меньшей мере в три раза красивее, чем они есть на самом деле. Но Эннабел считала себя красивее, чем она была, в тридцать три раза, а это уже было вызывало сомнение в здравости её рассудка.

Целыми днями Эннабел надоедала Лоренсу, то призывая его десятки раз повторять, как он любит её, то требуя дом в Лондоне, то уговаривая прокатиться по парку в новом экипаже — ей хотелось показаться всем знакомым в новом статусе. Ночами же Белл, отличаясь к тому же невероятно тонким слухом, не только не давала ему посещать мансарду, просыпаясь, едва Лоренс пытался покинуть супружеское ложе, но и требовала таких доказательств любви и в таком количестве, какого Лоренс не мог дать и в лучшие времена своей крошке Пегги. Комплекция была не та…