Елена Барлоу - Апрельское озеро

Он обнял сестру и нежно погладил ладонью по собранным в косу волосам.

– Я хочу домой...

– Хорошо, милая. Мы сейчас же вернёмся домой.

Мария тоже решила помочь этой ситуации; одарив блудного мужа своей подруги подозрительным взглядом, она взяла из руки Элисон зонтик и строго произнесла:

– Да, мы все сейчас же отправимся домой, пообедаем, а вы, джентльмены, заодно объясните нам, что, в конце концов, такое произошло!

Элисон вместе с братом сидели на широком диване в гостиной их лондонского дома, а перед ними, в кресле, ссутулившись, расположился Александр. Руки его лежали на коленях, и он уже несколько минут разглядывал свои бледные пальцы с покрасневшими костяшками. Каким же усталым, несчастным и сломленным он казался! И хотя сердце Элисон сжималось от жалости к этому мужчине, она всё ещё не понимала его внезапного возвращения, была взволнована и даже злилась. И, конечно же, ждала объяснений.

– Три дня назад я возвращался из Солсбери сюда, – Луис заговорил первым; он скрестил руки на груди, с насмешкой разглядывая сидящего напротив родственничка. – Конечно же, мои товарищи ехали со мной. Как-то вечером, проезжая по северо-восточной дороге, мы заметили одинокого прохожего в плаще. Я не мог не предложить ему помощь, подвезти его куда-нибудь. Только вот стоило мне разглядеть его лицо под капюшоном, как я едва не лишился дара речи! Ну-ка, расскажи ей о том, что рассказал мне.

– Мы даже не покинули английских территорий, когда я решил вернуться, – Александр поднял голову и встретился взглядом с Элисон. – Но дорога всё равно заняла у меня много времени...

– Мне всё равно как долго ты сюда добирался. Мне интересно лишь одно: почему?

Он упорно не отвечал, то и дело переводя ставший беспокойным взгляд на Луиса, словно не желая говорить при нём. Но Шеффилд покидать гостиную не собирался, да и Элисон было всё равно, будет ли брат присутствовать при их откровениях или нет.

– Почему? – повторила свой вопрос девушка.

В конце концов, вздохнув и покачав головой, Алекс просто произнёс:

– Я почувствовал, что должен это сделать.

– Должен?!

– Нет... Я... понял, что хочу этого.

– А как же Америка? Как же твоя команда?

– Америка? – удивился Луис, взглянув на сестру. – Об этом ты нам упомянуть забыла...

– Я вернулся! Чего ещё ты хочешь от меня? – Алекс судорожно стал разминать свои длинные пальцы. – Я оставил их, корабль, оставил всё... Я вернулся к тебе, потому что... захотел.

Странным образом он был растерян, едва ли не напуган, и Элисон увидела это в его зелёных глазах. Его трогательный, усталый взгляд повлиял на неё сильнее, чем слова, которые он произнёс почти что вынужденно. И Элисон поняла: он просто невероятно сильно устал. Всё это было так странно, и по большому счёту даже ей стало всё равно.

Девушка поднялась, и её брат хотел последовать за ней, но она остановила его жестом руки.

– Я всё ещё не понимаю, почему ты так поступил... Ты даже представить себе не можешь, через что я прошла из-за тебя! – сказала она с отчаянием в голосе, но гордость взяла своё, и Элисон сдержалась, так и не дав волю слезам. – У меня нет желания разговаривать с тобой сейчас и разбираться в твоих странных решениях.

И она ушла в свою комнату; мужчины проводили её долгими взглядами, пока Элисон поднималась на второй этаж. Как только наверху хлопнула дверь, Александр выдохнул, будто бы и не дышал всё это время, и хрипло произнёс:

– Я думал, она будет счастлива. Она хотела меня... то есть, моего возвращения.

– Ты её бросил.

– Я потерял память! – рявкнул Александр раздражённо. – Меня обманывали всё это время. И что? Я должен был кинуться за девчонкой в первую же нашу с ней встречу?

– Теперь это уже не так важно, – Луис посмотрел на него очень серьёзно. – Поздравляю, Ривз!

– С чем это?

– Ты скоро станешь отцом.

***

Новость о беременности своей молодой жены Александр (уже успевший привыкнуть к этому имени и с безмолвной радостью избавившийся от предыдущего) воспринял, как и полагалось мужчине, не ожидавшему подобного, с едва уловимой тревогой. Об этом он больше не обмолвился и словом, и никто из домашних до определённого момента не мог точно сказать, рад был Александр этой новости или же не очень.

За пару дней в Лондоне и в доме семьи своей жены он понял лишь одно: чужим он был здесь и раньше. Не в этом доме, не в этом городе, а в этой семье. Возможно, в этом он был виноват и сам, но из-за потери памяти мужчина так и не разобрался с теми ощущениями, которые его одолевали. Но одно он понимал, он знал, чего хотел больше всего: чтобы жена приняла его и простила.

Одним солнечным, тёплым утром Элисон проснулась и обнаружила пышный букет полевых цветов у изголовья своей постели. Сон ещё не полностью растаял, и девушка долго приходила в себя, рассматривая яркие лепестки. В конце концов, она решилась и прочла маленькую записку, прикреплённую к букету:

Мадам, я должен знать ответ,

Нет больше сил бродить во мгле.

Скажите прямо: «да» иль «нет»...

Однажды Александр уже доказал ей, что не понаслышке знает сэра Томаса Уайетта. Так вспомнил ли он эти строки и обстоятельства, при которых они были упомянуты, или же это было простое совпадение, Элисон не поняла. Тем же вечером она встретилась с супругом за ужином, но они так и не обмолвились и словом. Девушка знала, что это неправильно: злиться на Александра за такой порок как потеря памяти, но не могла ничего с собой поделать. Она держалась за гордость и не позволяла никому подобраться к себе. Даже своему вернувшемуся мужу.

Хмурым, пасмурным утром субботы Элисон, проснувшись, обнаружила в своей спальне уже два больших букета, на этот раз состоящих из нескольких белых роз, лилий и хризантем. На аккуратно сложенном листке бумаги размашистым почерком было записано:

Вам проще нет разок мигнуть,

Махнуть рукой туда-сюда.

Так дайте знак какой-нибудь,

Чтоб мне понять: «нет» или «да».

Устало покачав головой, девушка вздохнула и, бросив последний бесстрастный взгляд на букет, выбралась из постели и принялась за утренний туалет.

Её молчание, нежелание общения и отсутствие даже самого малого намёка на прощение были непонятны даже Луису. День за днём и час за часом он убеждался, что Ривз младший стал более уязвим, чем когда-либо. Он также ощущал, что сочувствует Александру, так как кроме страданий сестры видел страдания и её мужа. Но Элисон упорно не хотела сносить стену, которую выстроила вокруг себя и своего будущего ребёнка.

Целую неделю Алекс пытался заставить её сердце оттаять цветами, записками, взглядами, призывающими к перемирию, но гордость брала своё. Они засыпали в раздельных, холодных постелях, думая друг о друге и о будущем, а на следующий день всё начиналось сызнова.