Вивьен Воган - В сетях обмана и любви

– Удивительно, как изменился Тревис!

– А как бы вы повели себя, мисс, – ответил Джеф, – если бы стала сбываться ваша мечта? Вы бы тоже, наверное, прыгали от радости!

– Но он вовсе не прыгал от радости, – заметила Линди.

– Тревис – скрытный парень, – сказал Рубел. – Молли, ты, что же, не рада, что он становится послушным?

– Конечно, рада.

Рубел пожал плечами и пошутил:

– Нет, не рада! А ты хотел бы, чтобы мужчины в твоей семье слушались женщин, а, Джеф?

– Что, я? Я только постоялец, – испуганно заморгал лесоруб.

– Молли, – окликнула Линди, стоя на ступеньках крыльца. – Можно мы с Джефом прогуляемся к ручью?

Молли насторожилась. Рубел ответил за нее:

– Только недолго! Ты же знаешь, какие злые языки в этом городе!

Двое молодых людей пошли к ручью, ожидая, когда темнота скроет их, чтобы взяться за руки.

Рубел сидел на качелях. Молли заметила, как он облизал языком губы.

– Иди сюда, – позвал он. – У нас не вся ночь впереди, к сожалению!

Молли сорвалась с места и бросилась в его объятия. Ее грудь оказалась напротив его груди, дразня и вызывая страсть.

– Представляю, что будут говорить сегодня городские сплетники, – невесело усмехнулась Молли.

Рубел прервал ее поцелуем, возбуждая у нее неудержимое желание. Подняв лицо, Молли увидела смеющиеся глаза. И дразнящие! Снова поцеловав ее, Рубел сказал:

– Закрой глаза, любимая, и представь: мы в той пуховой постели, что стоит в твоей спальне.

Молли прижалась к нему:

– А что, если я обманула и она вовсе не пуховая?

Он еще раз поцеловал ее долгим, медлительным поцелуем, прежде чем ответить:

– Ах, милая Молли, мне все равно, будь она набита кукурузной шелухой или даже испанским мхом, пока… ты на ней…

Он ласкал языком ее губы, проводя кончиком по краям, углубляясь внутрь и щекоча влажными прикосновениями, пока она не задрожала от желания.

– … и подо мной… – шутливо добавил он.

– Воскресенье наступает чаще, чем я к этому привык, – сказал Рубел, когда, спустившись на следующее утро вниз, застал Молли готовой отправиться в церковь.

– Все в городе так думают.

– А что еще они думают?

– Ну… например, что ты ходишь в церковь не из-за службы.

Наливая себе чашку кофе, Рубел удивленно поднял брови.

– Говорят, у тебя есть свои причины сопровождать нас в церковь.

– Ты хочешь сказать, у меня есть какая-то другая цель, кроме как на время службы стать подушкой для Малыша-Сэма?

Молли улыбнулась.

– Клитус сказал, священник считает, впрочем, как и все в городе, что ты ходишь в церковь, чтобы произвести на меня впечатление.

Отставив чашку в сторону, Рубел обнял ее, улыбаясь. Нежно поцеловав Молли, он спросил:

– А что ты сама об этом думаешь?

– Возможно, они правы, – встав на цыпочки, она поцеловала Рубела.

– Ну, а что теперь, когда моя маска доброго христианина сорвана, мы станем делать?

Она засмеялась:

– Мы пойдем в церковь и покажем, что они правы.

Рубел поцеловал Молли еще раз.

– Я согласен, но только если ты будешь сидеть со мной рядом. Я ни за что на свете больше не сяду позади тебя и Клитуса.

– А я ни за что не сяду с Клитусом позади тебя.

В это воскресенье Клитус не встречал их на ступенях церкви. Мельком они увидели его в дальней части одного из нефов. Вместе с детьми они заняли всю скамью. Тревис – чудо из чудес! – сел со своей семьей, вместо того, чтобы, как обычно, сесть с Тейлорами.

– Хотелось бы мне знать, что сказала ему Линди, – прошептала Молли. – Я бы повторила то же самое в следующий раз.

Рубел выпучил глаза:

– М-да?

В середине службы Малыш-Сэм, как и в прошлый раз, уснул, положив голову Рубелу на колени. Псалмы звучали неразличимо для непривыкшего к церковному пению слуха Рубела. Новая проповедь казалась ему повторением проповеди прошлой недели, и позапрошлой тоже. Впрочем, Рубел считал большой удачей, что священник в проповеди ничего не упоминал о вреде плотского вожделения, а также о заповеди, предостерегающей человека от потакания слабостям, и о лжесвидетельстве.

Лжесвидетель. Лжец. Он лжет Молли!..

Она сидела так близко от него, что он мог вдыхать ее запах – запах жимолости. Ее юбки шелестели у его ног. Дважды бант на шляпке коснулся его щеки. Он повернулся к ней, их глаза встретились, и Молли прошептала:

– Пуховый…

Рубел увидел желание в ее глазах и почувствовал желание в своем теле.

– … матрац, – добавила Молли.

Как будто он нуждался в напоминании того, что и так не выходило у него из головы с тех пор, как они расстались прошлой ночью! Рубел повернулся к священнику и провел остаток службы, пытаясь не забыть, где находится.

На залитой полуденным солнцем улице Рубел помор Молли спуститься по ступеням церковной лестницы. Малыши, как обычно, окружали его с двух сторон, старшие дети шли впереди. Первой проскакала по лестнице Линди. Джеф и Тревис следовали за ней по пятам.

Прихожане здоровались, кивая то и дело, но никто, кроме Бетти, Цинтии и Джимми Сью, не заговорил с Молли. Сначала Рубел не обратил на это внимание, но к тому времени, когда они выходили из церковного двора, это стало трудно не заметить. Прихожане подходили к Клитусу и отворачивались от Молли. Им не было надобности в газете, чтобы обнародовать свое осуждение событий в Блек-Хауз. Городские сплетни с лихвой заменяли печатную прессу. Взгляды скользили, как утки по глади пруда, и тут же улетали. Дамы держались поодаль, покачивали головами и безумолку чесали языки.

Рубел сильнее стиснул локоть Молли. Он не позволял себе заговорить до тех пор, пока они не отошли подальше от толпы.

– Я не знаю, почему ты хочешь жить в этом городе.

– Здесь мой дом.

– Скажи это старым сплетникам.

– У меня такое же право жить в этом городе, как и у любого из них.

– Я не сомневаюсь, – он кивнул головой по направлению церкви, – они тоже.

– Они ни в чем не виноваты, – оправдывала горожан Молли. – Большинство жителей Эппл-Спринз – хорошие люди. Просто они любят Клитуса и очень беспокоятся о благополучии моих братьев и сестры. Я понимаю их.

– Беспокоятся? Они не побеспокоились даже хотя бы из вежливости заговорить с тобой, встретившись на церковном дворе.

– И все же они придут в Блек-Хауз на обед, и благодаря тебе у нас есть, что подать им на стол.

– Черт побери, Молли, они приходят не для того, чтобы пообедать, а чтобы стать свидетелями самого последнего скандала. Я никак не могу понять, почему ты хочешь жить в этом городе.

– Мой прадед был первым поселенцем на этой земле. Ты считаешь, я должна отступиться от своего права жить в Эппл-Спринз только потому, что люди думают, я сплю с тобой?

Отчаянье охватило Рубела. Он остановился.