Сильвия Сарк - Гувернантка

— Я хочу, чтобы мои дети, владели английским безупречно. Как вы могли заметить, девочки свободно изъясняются по-французски, поскольку это язык семьи, к тому же они изучали его под руководством мадемуазель Альберт с рождения. Мадемуазель Альберт, — дальняя кузина моей покойной жены, которая пользуется гостеприимством моего дома и, смею надеяться, не пожелает искать ничего другого. Однако в последнее время я стал замечать, что Таня и Катя говорят по-английски с заметным французским акцентом. — Он помолчал. — Но это ни в коем случае не упрек мадемуазель Альберт.

— О, я не рассматриваю это как чей-то просчет. Князь склонил голову, и Софи заметила в его светлых волосах седину. Своим женским инстинктом она вдруг ощутила магнетическую привлекательность этого мужчины в расцвете лет и потупилась.

— Я не хочу читать вам нотаций, — улыбнулся князь, — но кое-что необходимо уяснить сразу. В большом доме, где так много женщин… — Он помолчал, вертя в руках ониксовую безделушку в форме головы с бирюзовыми глазами. Потом поднял глаза и встретился с вопросительным взглядом Софи.

— Умоляю ничего больше не говорить об этом, ваше сиятельство.

— Итак. Вы будете находиться с детьми в строго определенное время, и желательно за обедом. Свободная речь — ваша главная цель. Мои дочери займут полагающееся им место в обществе, а пока могут не забивать себе голову законами Архимеда, — сухо добавил он. — Я желаю, чтобы они вращались в свете с легкостью и грациозностью. Они должны как можно больше читать соответствующую их возрасту литературу, а также иметь знания по истории и архитектуре Петербурга. С этой целью вы будете сопровождать их в прогулках по городу. С вами будет Алексис и мистер Хенвелл. Разговор должен вестись, исключительно на английском. — Князь снова посмотрел Софи прямо в лицо. — Вы знакомы с историей, музеями и картинными галереями Петербурга, мисс Джонсон?

— Лишь поверхностно. До отъезда я прочла все, что смогла найти.

— Тогда вы должны исправить это положение с помощью мистера Хенвелла. Моя кузина, Елена Петровна Миронова, выделит время и составит расписание занятий, во время которых вы с мистером Хенвеллом будете вместе с детьми.

Софи непроизвольно поджала губы. Она не ожидала подобного условия и меньше всего желала его. Это не ускользнуло от внимания князя.

— Вы скоро узнаете, что мистер Хенвелл весьма способный и старательный наставник.

— Не сомневаюсь.

— Я уверен, вы будете прилежно исполнять свои обязанности. Вы не компаньонка, мисс Джонсон. И не ожидайте, что станете ею.

Софи задела резкость тона. Видимо, князь уловил ее недовольство, но ошибся в причине. И все же почему ей так не нравится мистер Хенвелл?

— Я буду глубоко признательна мистеру Хенвеллу за помощь, — произнесла Софи.

— Через два года Татьяна отправится в Смольный. И я рассчитываю, что эти два года вы пробудете с нами. А может, и дольше.

Два года показались Софи ужасно долгим сроком. Два года она не сможет видеться с семьей… за это время Аделаида выйдет замуж, познает радость семейной жизни и материнства. Софи спохватилась, что блуждает мыслями далеко, и отвлеклась от того, что говорил князь.

— Девочкам необходимо знание английской истории, — продолжил его сиятельство, — и позже, когда мы переберемся в деревню, — основы ботаники. Так что вы будете много гулять по полям, и все время дети должны говорить исключительно по-английски. Ваш голос и дикция, мисс Джонсон, безупречны и чисты. Смольный институт вас бы одобрил. — На этот раз губы князя тронула лишь тень улыбки.

— Вы очень добры, ваше сиятельство.

Софи знала, что Смольный институт благородных девиц — привилегированное учебное заведение для дочерей аристократов, где большое внимание уделялось воспитанию безукоризненных манер и совершенному знанию этикета.

Князь поднялся, а вместе с ним и Софи. Он поклонился, отпуская девушку, и вновь сел. Сделав реверанс, Софи направилась к двери, которая, словно по мановению волшебной палочки, отворилась прежде, чем она успела до нее дотронуться. Софи не обернулась, но все еще словно воочию видела перед собой князя, сидящего за столом и бесцельно вертящего в руках ониксовую головку. Его образ не покидал ее сердце… То был образ мужчины, внешнее спокойствие которого скрывало властность и силу.

Комната Софи встретила ее теплом кафельной печи. Лучи мартовского солнца, вестники весны, словно затеяли игру на полу под окном. Софи переступила через них и загляделась на бескрайнее небо, далекие купола, ощущая безмерность огромного города. Девушка мысленно представила руку князя, сильную, красивой формы, с глубоким рваным шрамом на тыльной стороне ладони. Медвежье рукопожатие. Она тогда засмеялась. Вместе с этими словами в комнату ворвалось нечто древнее, первозданное, словно внезапный ветер всколыхнул бархатные занавеси и пробежался по лицам смотрящих со стен предков. Вольный, дикий ветер. Несмотря на тепло комнаты, Софи поежилась. Она неожиданно испугалась себя, чувствуя пробуждение в душе странного, щемящего чувства, какого не знала прежде.

«Я такая же фантазерка, как и Аделаида, — подумала девушка, — и такая же глупая. Хоть тут и жарко, я пока не привыкла к здешнему холоду, так что нужно поскорей закутаться в шаль, если не хочу простудиться».

Накинув на плечи шаль, Софи уселась составлять список необходимых для занятия книг. Чем быстрее она узнает точное расписание своих занятий, тем лучше. Софи считала безделье самым непростительным грехом, а пока, пользуясь свободой, решила написать письмо домой.

«Дорогая мама. Я знаю, вы с нетерпением ждете письма, чтобы узнать обо всем, что случилось со мной с того момента, как я покинула дом…»

Ее перо словно бежало по бумаге, перечисляя все события, описывая славных воспитанниц и хозяев. О князе девушка сообщила: «Мне кажется, князь Разимов будет заботливым и справедливым хозяином. Он придает большое значение образованию детей. Его взгляды поразительны и глубоки». Но, подписавшись: «Ваша преданная и послушная дочь Софи», она решила, что князь, о ком она писала в письме, и тот, кого она видела в библиотеке, два разных человека. «У него на правой руке, — добавила Софи, — шрам, оставленный когтями медведя. Знаете, мама, я читала, что охота на медведей очень опасное занятие. Но я спешу заверить вас, что русские далеко не дикари».

Чистый, будто хрустящий, воздух обжигал лицо. Грациозные лошади, трясущие гривами и позвякивающие бубенцами, стремительно мчали карету вдоль Невы. На меховой шапочке Татьяны весело подрагивало перо. Коричневый мех придавал свет и глубину карим глазам девочки, обещавшей в недалеком будущем стать настоящей красавицей. Голубые глаза княжны Екатерины сверкали двумя яркими звездами, когда она выглядывала из-под соболиной накидки. Маленькая девочка смотрела на все с нескрываемым восторгом. Рядом, выпрямив спину, сидел Алексис. Мистер Хенвелл указывал Софи на достопримечательности великого города.