Моника Маккарти - Любовь без преград

Однако, зная теперь, какую важную роль играла Джанет, Юэн испытал еще большее беспокойство. Вернее, это было не просто беспокойство, а невероятный, пробирающий до костей страх. Ставки были слишком высоки, если англичане раскроют ее роль.

Он верил в нее так же, как Брюс, но, в отличие от короля, его вера была слепой. Теперь, потеряв все, Юэн осознал, что его долг и верность мешали ему понять главное. Чувство, которое жгло его грудь, имело вполне определенное название. Ничто иное не могло заставить его испытывать такой страх и такое страдание. Он любил Джанет. И он взял ее любовь, а потом бросил ее ей в лицо.

«У тебя есть я».

Эти ее слова терзали ему душу. Как он мог подумать, что этого ему будет недостаточно? Она была для него всем. Без нее ничто не имело значения.

Впервые в жизни Юэн подумал о своем отце без стыда и гнева, но с восхищением. Отец сделал то, чего Юэн не смог: он осмелился рискнуть всем своим состоянием ради женщины, которую любил.

А любимая женщина Юэна находилась сейчас бог знает где, потому что он был слишком глуп и не сделал ничего, чтобы удержать ее. Ему становилось нехорошо, когда он вспоминал, как отвернулся от нее после любовных ласк и как сообщил, что собирается вернуть ее и отдать в руки другому мужчине.

Неудивительно, что она сбежала. Он провел бы остаток жизни, заглаживая свою вину, если бы Джанет позволила.

Но что, если у него не будет возможности объясниться с ней? Что, если с ней что-то случится и он не сможет сказать, как сильно любит ее?

Юэн непременно должен ее найти. Если потребуется, он разнесет все монастыри по обе стороны границы.

Опасность, грозящая Джанет, заставила Брюса пойти на уступки, но не полностью. Сейчас роль Юэна сводилась только к наблюдению.

— Разговор между мной и Брюсом останется между нами, — сказал он Сазерленду.

— Джанет теперь моя сестра, — возразил Сазерленд, и его печально известный горячий нрав проявился в сверкающих глазах. — Если ты сделал что-то бесчестное по отношению к ней…

Юэн сжал челюсти. Ход мыслей Сазерленда был понятен.

— Да, я лишил ее девственности. Но я стараюсь поступить по отношению к ней так, как полагается в таких случаях. — Он умолк, когда еще одна монашка вышла из монастыря. Но с такого расстояния Юэн не мог как следует разглядеть ее. Надо было подойти ближе. Он нетерпеливо повернулся к Сазерленду. — Я не намерен продолжать этот разговор сейчас. Как только мы найдем ее, я отвечу на все твои вопросы. А сейчас не пытайся остановить меня и уйди с дороги.

Результатом этой угрозы явилось то, что все трое мужчин преградили ему путь. Они посмотрели ему в глаза и, должно быть, узнали знакомую решимость в его взгляде. Или, может быть, их убедил холодный, дикий, на грани безумия взгляд.

Маклин покачал головой и вздохнул, затем первым отступил в сторону.

— Тебе лучше знать, что делаешь.

Юэн не знал, но делать что-то было нужно. Он не мог стоять и просто ждать.

Он окинул взглядом местность перед собой и двинулся сквозь деревья. С восточной стороны монастырь огибала река. Оттуда он мог приблизиться к монастырю так, чтобы видеть двор.

Юэн мог бы снять доспехи и притвориться рыбаком…

Внезапно он остановился. Его взгляд устремился туда, где он до этого что-то заметил.

— Что это? — прошептал Маклин, становясь позади него.

— Какой-то парень, — сказал Юэн. — Сидит на камнях у реки.

— Что скажешь о нем? — спросил Маккей.

— Я видел его прежде. — Юэн почувствовал легкое покалывание в загривке. — Когда был здесь первый раз и несколько дней назад.

Сазерленд нахмурился.

— Что подозрительного в этом местном рыбачке?

— Ничего, — ответил Юэн. — Если не обращать внимания на то, что он делает. Смотри, его леска не в воде, а на берегу, и он не следит за рыбой. — Действительно, парень наблюдал за входом в монастырь, как это делал Юэн, только не так явно.

— Что, по-твоему, он там делает? — спросил Маклин.

— Не знаю, но хочу это выяснить.

Юэн продолжал наблюдать за входом в монастырь, и парень делал то же самое оставшуюся часть дня. Каждый раз, когда у дверей появлялась какая-нибудь монашка, парень, казалось, внимательно изучал ее лицо, как и Юэн. При этом мальчишка ни разу не взглянул на леску, лежавшую рядом с ним. Либо он был плохим рыбаком, либо за кем-то следил. Но за кем именно?

Даже если это было случайное стечение обстоятельств, оно все равно чертовски тревожило Юэна. А он полагал, что это не случайное совпадение.

Его подозрение вскоре подтвердилось, когда дверь монастыря закрылась на ночь и парень покинул свой пост. Последовав за ним, Юэн ощутил, что биение его сердца немного участилось.

Паренек не пошел к дому, расположенному поблизости, а направился в Роксборо. Более того, он двинулся прямо в замок.

У Юэна не было необходимости следовать за ним через ворота замка. С вершины ближайшего холма он мог отчетливо видеть двор. Прежде чем паренек приблизился к строению, Юэн догадался, куда тот направляется. «Проклятье, это часовня!»

Юэн похолодел, вспомнив о столкновении Джанет со священником из замка на рынке.

Если этот священник установил слежку за монастырем, Юэн знал, что это означало. Видимо, монах, найденный мертвым на дороге в Берик, успел многое рассказать, прежде чем его убили. Личность Джанет была раскрыта. Вот почему англичане начали преследовать их две недели назад.

Это означало также, что Юэн не единственный, кто охотился за Джанет, и если он не найдет ее первым, опасность станет вполне реальной.

Благодаря купцу и его жене Джанет нашла способ установить контакт с осведомителем, не возвращаясь в монастырь в Резерфорде, где она представлялась новообращенной Элеонорой.

Ее головная накидка и наплечники оставались спрятанными в мешке. Вместо них она надела льняную шапочку и слилась с многочисленными лавочниками и купцами, которые двигались толпой в город. В феодальном обществе купцы стояли ниже аристократов, но выше остального сословия, но не духовенства. В качестве дочери купца Джанет пользовалась такой же свободой, как монашка, и могла перемещаться, оставаясь незаметной.

Джанет не знала, что побудило купца назвать ее своей дочерью, однако это спасло ее в чрезвычайно трудной и опасной для жизни ситуации, из которой она не знала выхода.

Даже после заявления Хендриза сэр Томас продолжал сомневаться, пока жена купца, Элис, не выступила вперед и не начала ругать дочь за то, что та строит глазки красивому рыцарю, когда почти обручена с другим мужчиной. При этом Джанет разразилась слезами, причитая, что не хочет выходить замуж за пожилого человека, годящегося ей в отцы. Сквайр признал, что ошибся, и сэр Томас позволил им продолжать движение. По-видимому, он пожелал как можно скорее избежать семейной драмы и умоляющего взгляда Джанет, как бы говорящего: «Спасите меня».