Тесса Дэр - Исцеление любовью

– Иззи…

Наконец она обхватила его член пальцами. Поднесла губы к головке. И, ободренная его стоном беспомощного наслаждения, повторила поцелуй. А потом еще раз, но легонько обведя головку языком.

– Покажи мне, – прошептала она. – Покажи, что делать.

От такого предложения он не смог отказаться. Положив ладонь ей на затылок, он повелительным жестом заставил вобрать его в горячий, влажный рот, провести губами по всей длине его достоинства. Долгих объяснений ей не понадобилось. Как только она уловила ритм, он убрал руку с ее головы, откинулся на подушку и отдался блаженству.

Она еще раз взяла его в рот, потом отпустила, проведя языком снизу, и он застонал, без слов прося сжалиться над ним.

– Ты хочешь, чтобы я овладела тобой? – спросила она обольстительно низким голосом.

– Да, – еле выговорил он сквозь зубы. – Очень.

Он уселась на него верхом и поерзала, потираясь влажной складкой о его затвердевшее копье. Потом замерла над ним, удерживая головку члена возле того самого места, куда он так жаждал проникнуть.

Милосердное небо, он так долго не выдержит.

– Иззи… – От страсти у него перехватило горло. – Сделай это. Прямо сейчас. Умоляю.

– Ты же знаешь, что я хочу услышать.

О чем это она?

Ах да. Вот о чем. Плутовка.

– Пожалуйста… – Он протянул руку, запутался пальцами в ее длинных разметавшихся кудрях и повторил: – Пожалуйста.

– Вот так-то лучше.

Она медленно и плавно опустилась на него, принимая в себя всю его длину до самого основания.

«Да…»

Пока он еще мог терпеть, он дал ей возможность задавать темп. Она двигалась на нем неторопливо и неумолимо, лишая остатков терпения.

Когда же он понял, что долго уже не продержится, то схватил ее за бедра обеими руками и заставил двигаться быстрее, опускаться ниже. Упершись ступнями в матрас, он приподнимал бедра, встречаясь с ней на середине пути.

Она упала к нему на грудь, и два сердца застучали в унисон. Он обнял ее, крепко обвил обеими руками, жадно ловя каждый стон и вздох наслаждения. Он держался так долго, как только мог, заставляя ее подниматься все выше, пока она не задрожала и не замерла в его объятиях.

Вместе с ней вершины достиг и он. Это было единство, наслаждение и совершенство, и все благодаря ей. Ей одной.

Любовь к ней переполняла его.

Обхватив Иззи руками, он перекатился на бок и прижал ее голову к своей груди. Она по-детски уткнулась в него лицом и свернулась клубочком рядом с ним.

Рэнсом положил подбородок ей на макушку.

– Иззи, я хочу задать тебе один вопрос. Раньше я никогда не спрашивал об этом женщину. Мне понадобится собраться с духом, чтобы завести этот разговор, поэтому очень тебя прошу – нет, умоляю: как следует подумай, прежде чем ответить.

– Какой вопрос?

– Иззи, душа моя. – Он ласково пригладил ее волосы. – Ты испечешь мне утром блинчики?

Как только за окнами начало светать, Иззи взяла за плечо спящего возлюбленного и попыталась разбудить его. Она отважилась на это не сразу: он лежал такой прекрасный, раскинув смуглые руки среди белоснежных простыней и пуховых подушек.

Герцог мирно спал.

Но ему предстоял по меньшей мере непростой день. Проспать его было бы немыслимо.

– Рэнсом. – Она осторожно потрясла его за плечо.

Он вздрогнул.

– А? Что такое?

– Просыпайся и одевайся. Сегодня приедут поверенные. Не знаю, где Дункан, но он наверняка скоро появится.

– Иззи, ради бога! К чертям поверенных. Дункан потребовал расчета. И я думал, мы уже обо всем договорились. Я не собираюсь отказываться от того, что у нас есть.

– И я ни от чего не отказываюсь. – Она присела рядом с ним на постель и взъерошила его волосы. – Просто пытаюсь поторопить тебя. Если ты хочешь блинчиков, заняться ими надо сейчас же.

– Что?.. Тогда сейчас встаю.

Несколько минут спустя, облаченный в измятую одежду, но с улыбкой на лице, Рэнсом спустился вместе с Иззи в кухню, находящуюся неподалеку от большого зала.

Иззи развела огонь и принялась вынимать из буфета миски и ложки.

– Так как же ты догадался?

– Хочешь сказать, как я понял, в чем дело? Первые подозрения у меня появились еще давно. Ты сравниваешь закаты с умирающими воинами, читаешь с выражением, меняя голос, подсказываешь дурацкие реплики для диалогов. А когда я наконец услышал эти сказки, все стало очевидно. Я понял это, потому что знаю тебя, Иззи. Тебе давно пора прекратить отрицать свое авторство и притворяться.

Хорошо, больше она не станет притворяться. По крайней мере с ним.

Пусть даже весь остальной мир так и не узнает истину, ей все равно: главное, чтобы знал единственный человек, мнением которого она дорожит. Он сумел разглядеть ее сквозь ожидания и представления публики. Увидел настоящую Иззи.

– Тебе правда понравилось? – спросила она. Глупейший вопрос, и ответил он на него в том же духе.

Он потрепал ее по голове.

– «Понравилось» – не то слово.

«Тогда какое же? – Иззи задумалась. – Он восхищен? В восторге? Умилился? Ему полюбились ее сказки?»

«Нет, пусть лучше не отвечает», – сказала она себе. Но втайне ждала продолжения.

– Но почему ты мне сразу не сказала? – спросил он. – И если уж на то пошло, почему не объявила об этом всему миру? Если бы я написал самую популярную книгу Англии, я кричал бы об этом на каждом углу!

Он что, спятил?

– Разве я могла об этом рассказать? Я испортила бы всем удовольствие и выставила своего отца обманщиком.

– Он и был обманщиком. Трусливым и бесстыдным мошенником, который присвоил себе всю славу, которая причиталась тебе за усердный труд.

Иззи покачала головой, доставая из буфета яйца.

– Поначалу он просто старался защитить меня. Я была еще слишком молода. Издатели даже не взглянули бы на «Сказки», если бы знали, что их написала я. Мне не нужны были поклонники и внимание. А отец искренне радовался преклонению читателей. Мне же больше нравилось писать.

– И так продолжалось, пока он не умер, а ты не лишилась всего сразу. Неужели ты не скучаешь по прежним временам?

– Конечно, скучаю. Ужасно скучаю. – Даже теперь, по прошествии более чем года, ее не покидало ноющее чувство тоски от потери, которую, как она твердо знала, не восполнить ничем. – Но что я могу поделать? Я не могу публиковаться под именем отца: все его произведения по закону принадлежат Мартину. А если я отправлю их в издательство под своим именем, рукопись отошлют обратно. Скорее всего, так и не заглянув в нее.

– Откуда ты знаешь, если ты даже не пробовала?

– Ты не понимаешь, Рэнсом. Ты просто не видишь.

Он обидчиво вскинул голову.

– Не понимаю, при чем тут моя слепота.

– При всем. – Она вздохнула.

Его слепота имела к этому разговору самое прямое отношение.