Джудит Айвори - Спящая красавица

Джеймс продолжал, направляясь к ней по мокрому гравию, скрипевшему у него под ногами.

— Что, черт побери, ты делала у Филиппа? Или ты решила принять его предложение сегодня после всего, что произошло?

— Я... я не была у Филиппа...

— Я видел тебя. Николь... — Он замолчал, подбирая слова, затем бросил это занятие и разразился гневной речью: — Николь, я не обвиняю тебя в неразборчивости, но ты... что же... тебе не хватает сдержанности. Меня это всегда в тебе беспокоило. Но это — ты не могла ускользнуть, чтобы тайно встретиться с Филиппом, чтобы это не задевало меня...

Сгораемый от ревности, Джеймс был вне себя от ярости, ему хотелось кого-нибудь ударить или что-нибудь разбить.

Она скривила рот так, что в уголках залегли складки.

— Ты меня обвиняешь в...

— Я ни в чем тебя не обвиняю. Я только говорю, что ты могла бы помочь мне с моей... Это моя проблема. Мне не по себе от того, что ты можешь знать.

С каким количеством мужчин она ухитряется одновременно иметь дело? Скольких она может надувать? А сейчас она обманывает его?

Филипп. Кто угодно, но не Филипп. Филипп, который забрал его журнал и угрожал передать его в руки Азерсу и следственной комиссии. О, ужасные мысли, которые одолели Джеймса, так же как этот нескончаемый дождь, пронизывавший насквозь и его, и Николь, и подъездную аллею.

Он смотрел на намокшие от дождя перья на ее шляпе, смотрел на ее лицо, на котором отразилась совершенно необычная гамма эмоций: ярости и уныния одновременно. Поля шляпы защищали ее глаза: упорный взгляд, разъяренный взгляд, — а дождь намочил щеки и подбородок, словно кто-то плеснул ей в лицо воду.

Она почувствовала, как напряглась спина. Она стояла очень прямо, встречая его внимание, смущая его взглядом.

Знаменитая — мистически знаменитая — Николь Уайлд в модной шляпе и платье от Уорса, миниатюрное изображение женщины с прошлым — прошлым, которое способно вырасти перед ним в одно мгновение: Филипп, епископ, не говоря уже об адмирале, императорах и королях. И бог знает, кто еще. У нее был легион любовников: люди более высокопоставленные, более великие, более яркие, чем он сам. Он, рыцарь и ученый. Ха, ничего. Если ее любовники не были бы такими удачливыми, они не имели бы ее. Все они дарили ей дома — или это сплетни?

— Ты хочешь этот дом? — спросил он. Хотел ли он ее когда-нибудь сильнее? Сможет ли он купить ее, если потребуется? Стоила ли она этого?

— Ч-что? — спросила она. Ее глаза сверкнули из-под полей шляпы. Она так и не смогла прийти в себя после его предыдущего вопроса. Она все еще была потрясена и напугана.

Он шел с ней рядом шаг в шаг.

— Дом, — сказал он, мотнув головой в сторону этого самого дома.

Николь взглянула через плечо, затем повернулась к нему спиной. Она медленно поворачивалась, чтобы разглядеть то, что он имел в виду.

Как статуэтка на крышке музыкальной шкатулки. Она сделала шаг по направлению к входу, миниатюрная женщина в темной сине-зеленой тафте и черном бархате. Николь Уайлд всегда казалась Джеймсу слишком маленькой, слишком сдержанной и так хорошо одетой, что возникал вопрос о ее способности к рисованию принцесс. Спящая красавица в лесах. Они пришли — забрызганные грязью в терновых кустах ее репутации и в ее удивительном могуществе, которым она обладала в спальне. Ее лес переломан, в то время как чужие избежали даже царапины. И она стоит и смотрит, больше похожая на волшебную, чем на фатальную женщину.

Она оглянулась на него.

— Я зайду и осмотрю его внутри. И, Джеймс... — Милое невинное лицо принцессы с самыми дурными побуждениями, которое он увидел из-за плеча, привлекло его внимание. — Я была у своей тетушки. Она была очень привязана к леди Данн. Она в печали, проплакала сегодня все утро.

Если бы человеку было под силу съежиться в один момент с шести футов до одного дюйма, стать не выше каблука ее туфель, Джеймс сделал бы это. Ему и в голову не приходила такая возможность: его воображение подсказало ему только мрачную картину, которая была более впечатляющей, чем реальность.

И несправедливо.

— О, Николь, я так... — Боже, с чего же начать? Какое заблуждение!

— Давай зайдем, — предложила она. И прошла вперед.

Джеймс запустил пальцы в свои мокрые волосы и проследовал за ней. Агент по недвижимости, который ждал их в дверях, зачарованно уставился на них обоих.

Лицо Джеймса то краснело, то бледнело. Голова шла кругом от того, что он только что сделал. Парадный вход был высоким, с тяжелыми двойными дверями, художественно украшенными и отполированными.

Внутри дома был мраморный пол; высокий потолок с кессонами. Дом не казался огромным, но он, безусловно, был прекрасным, по крайней мере на первый взгляд. Великолепно обставленный, богатый, в хорошем состоянии. Шестнадцать комнат, если Джеймс правильно сосчитал. Он был в состоянии снять его на некоторое время, хотя и не мог купить.

Какими словами можно было выразить, где проходила граница его отношений с Николь?

Он был тих. «Какая ошибка», — продолжал он думать с сожалением. Каким внезапным было это решение.

Но так ли это? Ошибочное суждение заставило Джеймса усомниться в его собственных страхах. И возможно, в реальности. Почему он думает, что Николь может быть счастлива с человеком, который мог бы кормиться за счет их товарищества, умоляя о постоянном доходном месте? Ему требуется графский титул, подумал он. Чтобы конкурировать с принцами, императорами и султанами.

В нескольких футах от Джеймса агент болтал с Николь о преимуществах современной вентиляции в каминах гостиных, «усиленной тяге» или о чем-то в этом роде. Джеймс отступил и потер виски.

Он стоял несколько минут в стороне, пока Николь не тронула его за рукав.

— Все в порядке? — спросила она. — Должна тебе сказать, что я прекратила общаться с Филиппом. Думаю, мне с ним больше не о чем говорить.

Джеймс повернул к ней голову и нахмурился.

— Ты что?

— Я могла быть там только для того, чтобы повидать тетушку. Почему ты сделал такое ужасное предположение? Я поговорила с Филиппом, и ничего больше.

— Почему? — Его прежняя злость вернулась с каким-то яростным вздохом. Она воскресла, ожила, как раненый зверь встает, шатаясь, оглушенный резким ударом. — О чем это ты, черт побери, с ним говорила? — Он понизил голос. — И какого черта ты только что солгала мне?

— Я не лгала. Не сердись. Я поехала туда проведать тетушку.

Агент стоял позади них в дверях, поглощенный стремлением услышать их разговор и постичь его суть.

Джеймс нахмурился, качнул головой и предложил:

— Давай осмотрим этот проклятый дом.

Она зашептала у его плеча:

— Ты все неправильно истолковываешь.

Прекрасно. Они пошли следом за агентом. Пока Джеймс пытался понять, как еще можно все «истолковывать», тот продемонстрировал им библиотеку.