Вики Дрейлинг - Желание неистового графа

Белл покачал головой.

– Я не могу позволить, чтобы вы себя винили. Я, как опытный человек…

– На этот раз вам не удастся взять верх, – сказала она окрепшим голосом. – С самого начала вы пытались верховодить и навязывать мне свою волю. Я благодарна вам за своего сына, но я не беспомощна.

– Я привык нести ответственность. Я много лет управляю имениями и слугами. Это вошло в мои плоть и кровь.

Лора встала, он тоже поднялся.

– Вы не представляете, через что пришлось пройти мне, – сказала она. – Кто, по-вашему, ухаживал за моим больным мужем? Я сама, поскольку знала: лучше меня никто этого не сделает. Кто, по-вашему, управлял слугами и принимал решения в Холлвуд-Эбби? Разумеется, не Монтклиф.

– Вы шутите.

Белл уставился на нее широко раскрытыми глазами.

– Вам трудно поверить, что женщине хватит ума и способностей, чтобы со всем справиться?

Белл продолжал смотреть на нее не мигая.

– Я никогда не задумывался на этот счет. В конце концов, мужчины по традиции управляют собственностью, а женщины занимаются домашними делами.

– Вы видите перед собой женщину, которая в силу необходимости сумела делать и то и другое. Смею заметить, что вы не сможете похвастаться тем же.

– Домашними делами у меня занимаются слуги, – пояснил Белл. – Но мы отклонились от темы.

– Думаю, вам лучше уйти, пока я не сказала что-то такое, о чем буду сожалеть.

– Что теперь я сделал не так? Я пытался извиниться, но вы мне не дали.

– Вечер был интересный, милорд.

– Лора, не выпроваживайте меня. Простите, что я вас недооценил. У меня были наилучшие намерения, но порой я бываю излишне настойчивым.

– Порой? – фыркнула она. – Это моя вина. Я слишком на вас понадеялась, поскольку боялась потерять сына.

– Что плохого в том, что вы приняли помощь?

– Благодарю за поддержку в воспитании сына, но я привыкла заботиться о других с детства.

– Я знаю, – произнес он. – Вы хорошая мать, Лора.

Она посмотрела ему в глаза и сказала:

– Вы умеете управлять Джастином.

Белл нахмурился, но ничего не ответил.

– Вы научились этому у кого-то.

Его внутренние часы громко затикали.

– У моего отца, – закончил он.

Лора приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, прошептав:

– Думаю, он бы гордился вами.

Белл сжал зубы.

– Я отнял у вас слишком много времени. Доброй ночи.

Лора надела ночную рубашку и юркнула под одеяло, но сон не шел. Она так рассердилась на него. Беллингем хотел взять всю вину на себя, как будто она была глупышкой, не понимавшей, что происходило в бильярдной. Граф говорил с ней так, как будто она недееспособна, но она поставила его на место.

Беллингем и вправду не понимал, что такое отношение унижало ее. Лора принимала его помощь, но слишком часто он брал на себя чересчур много. Возможно, с его стороны это выглядело по-рыцарски, но сегодня он зашел слишком далеко.

Потом их беседа приняла какой-то резкий поворот. Потерянное выражение его глаз до сих пор преследовало ее. Какой муки стоило ему произнести эти три слова – «У моего отца».

Леди Аттертон рассказывала, что он уехал из Англии на континент и вернулся совсем другим человеком. Холодным и чересчур сдержанным. Лора подозревала, что за маской цинизма он скрывал свою боль.

Он потерял семью, но подробностей она не знала. Возможно, никто их не знал, кроме друга, который путешествовал с ним по континенту.

Сегодня она видела великолепный городской дом, принадлежавший нескольким поколениям его семьи, и не могла не задаться вопросом: Беллингем мог повернуться ко всему спиной? Наверняка он понимает, что его отец хотел видеть в нем наследника семейного богатства.

Что-то не давало Лоре покоя. Белл отказывался жениться, хотя знал, что в случае его смерти все его имущество перейдет короне. Но если нет других наследников, то нет и имущественных ограничений. Он мог бы все распродать. Однако ничего этого не сделал.

Не потому ли, что это было единственное, что осталось у него от семьи?

Скорбь способна разорвать сердце на части. Лора вспомнила, как сидела рядом с Филиппом и молила Бога, чтобы позволил ему пожить еще немного, хотя муж очень страдал. Когда Филипп умер, Лора чувствовала себя виноватой, но отец сказал ей, что обращение к Богу – нормальная реакция при неминуемой смерти близкого.

Семья поддерживала ее в течение первых самых трудных недель после его кончины, когда Лора рыдала, обнаружив часы, которые Филипп никак не мог найти. Но Лора знала, что нужна Джастину, и это помогало ей жить. Постепенно боль утихла.

Лора подозревала, что Беллингем так и не дал выхода своей скорби, а она как никто знала, как это важно.

Он, похоже, возвел стену, чтобы отгородиться от прошлого и не впускать боль в свое сердце. Не уверенная ни в чем остальном, Лора ничуть не сомневалась: в молодости он пережил глубокое потрясение, и чувствовала, что нужна ему. Но как до него достучаться?

Сегодня он чуть-чуть приоткрылся, и теперь Лора не позволит страху отпугнуть ее. Белл – ее друг, и она беспокоится о нем. Всерьез.

«Уайтс» следующим вечером

Белл в дурном расположении духа потягивал бренди. Лора вчера проявила сочуствие. А он не хотел, чтобы его жалели. Видит бог, он в избытке наслушался соболезнований в прошлом году, когда вернулся в Англию. Женщины, молодые и старые, подходили к нему со скорбными лицами и говорили всякие банальности. «Время лечит любые раны. Ваша семья – в лучшем мире. Такова воля Божья». Он никогда не отвечал; просто уходил.

Но больше всего он не любил, когда посторонние проявляли бестактное любопытство относительно смерти его родных и предпринятого им решения на четыре года покинуть Англию.

Вот и Лора вчера поцеловала его в щеку и сказала, что отец гордился бы им. Ее бесцеремонность разозлила Белла. Вернувшись домой, он рвал и метал. Уж она-то не должна была прибегать к банальностям.

Белл поднял стакан и мрачно уставился на золотисто-янтарную жидкость. Он знал, что Лора намеренно произнесла эти слова, и ощетинился, потому что ненавидел собственную слабость, особенно ночные кошмары. Нужно оставаться сильным физически и духовно. И сохранять самообладание.

К Беллу подошел официант и подлил еще спиртного. Белл осушил стакан в два глотка.

– Вот черт, – пробормотал он, когда Гарри и Колин заняли места за его столиком.

– Что ты сказал? – хмуро спросил Гарри.

– Я выругался, – ответил Белл, повторно наполняя свой стакан.

– О нет, – вздохнул Колин. – Вы только посмотрите на него. Он сохнет от любви.

– От сладострастия, – поправил его Гарри. – К вдове.

– Конечно, все дело в ней, вдовушке. Она прелестна и мила.

– Ничего я не сохну.

– Похоже, они вчера поссорились, – предположил Гарри. – Не волнуйся, старина. Тем слаще примирение.