Джудит Макнот - Благословение небес

Когда неожиданный гость ушел, Джордан спросил Алекс:

— Ты напишешь Элизабет, что он приходил искать ее? Алекс хотела кивнуть, потом заколебалась.

— Н-не знаю. Я только напишу, что он спрашивал, где она, — ведь это все, что он хотел.

— Он поедет к ней, как только вычислит ее местонахождение. — Возможно.

— Ты все еще не доверяешь ему, да? — спросил Джордан с удивленной улыбкой.

— После сегодняшнего визита до некоторой степени доверяю… но не настолько, чтобы доверить ему сердце Элизабет. Он ужасно обидел ее, и я не собираюсь внушать ей пустых надежд, чтобы потом ей не стало еще больнее.

Джордан притянул жену к себе.

— Она тоже обидела его, если помнишь.

— Возможно, — нехотя признала Алекс. Джордан улыбнулся ей в волосы.

— Ты была более склонна к прощению, когда я растоптал твое сердце, моя любовь, — поддразнил он.

— Это потому, что я любила тебя, — ответила Алекс, прижимаясь щекой к его груди и обвивая его руками.

— Но ты полюбишь моего кузена хоть чуть-чуть, если он загладит свою вину перед Элизабет?

— Возможно, я найду для него уголок в своем сердце, — согласилась она, — но только если он вернет ей Хэвенхёрст. — Это ему дорого обойдется, — захохотал Джордан. — Ты знаешь, кто его купил?

— Нет, а ты?

— Филипп Демаркус.

Она захихикала, уткнувшись головой ему в грудь.

— Это не тот человек, который, прокатив принца по Темзе на своей новой яхте, сказал, чтобы он заплатил за экскурсию?

— Тот самый.

— Ты думаешь, он обманул Элизабет?

— Только не нашу Элизабет, — засмеялся Джордан. — Но я не хотел бы оказаться на месте Яна, когда Демаркус поймет, что с этим местом у него связаны какие-то сентиментальные воспоминания, потому что цена будет безмерной.

В последующие две недели Яну удалось выкупить изумруды Элизабет и Хэвенхёрст, но попытки найти ее саму оказались бесплодны. Его лондонский дом превратился в тюрьму, но он все чего-то ждал и не уезжал из него, чувствуя, что Элизабет заставляет его пройти через эти терзания, чтобы преподать некий урок.

Ян переехал в Монтмэйн, где провел еще несколько недель, бесцельно слоняясь по дому. Он вытоптал дорожку на ковре гостиной беспрестанным хождением по ней и просверлил взглядом дырку В камине, часами глядя на огонь в поисках ответа. Наконец он понял, что больше не сможет этого выносить. Он не мог сосредоточиться на работе и стал делать ошибки. Хуже того — его начали преследовать кошмары, что с ней что-то случилось или что она влюбилась в кого — то, кто был лучше него. Он перемещался из комнаты в комнату, но кошмары ходили за ним по пятам.

И вот в начале декабря, холодным ясным днем, отдав дворецкому, слугам и даже повару распоряжение немедленно известить его в случае появления любой информации об Элизабет, Ян отправился в свой шотландский дом. Это было единственное место, где он мог найти успокоение и изгнать из своей души ощущение пустоты и боли, которая с каждым днем становилась все острее, потому что ему уже не верилось, что Элизабет когда-нибудь вернется к нему. Слишком много времени прошло. Если бы та храбрая мужественная девушка, на которой он женился, действительно хотела примирения, она бы уже предприняла к этому хоть какие-то шаги. Отдаться течению и плыть по воле волн было не в характере Элизабет. И вот Ян поехал домой. Только в этот морозный декабрьский день он поехал туда не потому, что устал от перенасыщенности своей жизни, а потому, что его гнали туда невыносимая пустота и желание обрести хоть видимость покоя.

Элизабет стояла у окна и смотрела на заснеженную тропинку. Она не отходила от окна уже три дня, с тех пор, как викарий принес письмо смотрителю дома с указанием сделать необходимые приготовления к приезду Яна. Ян возвращается домой, думала она, но, по-видимому, совершенно не догадывается, что его ждет здесь она. В письме он просил прибрать в доме и заготовить побольше дров и еды, чтобы хватило месяца на два. Стоя у окна, Элизабет смотрела на залитую лунным светом тропинку, убеждая себя, что бессмысленно рассчитывать на его приезд сегодня ночью и тем более глупо наряжаться в его любимое синее платье и распускать волосы.

Высокая темная фигура появилась на повороте тропинки, и Элизабет резко сдвинула новые тяжелые портьеры, которые недавно повесила. Сердце ее начало гулко стучать от надежды и страха, потому что последний раз она видела Яна удаляющимся с бала под руку с Джейн Эдисон. Ей уже не казалось, что она поступила правильно, ожидая его здесь: в конце концов он едет сюда не для того, чтобы встретить ее, и, может быть, вовсе не захочет ее здесь видеть.

Ян отвел лошадь в сарай, обтер ее сухой тряпкой и засыпал в кормушку овес.

Подходя к дому, он заметил в окнах слабый свет, пробивающийся сквозь плотные шторы, и дым, поднимающийся из трубы. Очевидно, смотритель решил протопить дом к его приезду. Он отряхнул снег с сапог и взялся за дверную ручку.

Элизабет стояла посреди комнаты и, ломая руки, смотрела, как поворачивается дверная ручка. Дверь распахнулась, и в комнату ворвалось облако морозного воздуха, за которым возникла высокая широкоплечая фигура.

— Генри, тебе не обязатель….

Ян застыл на месте, забыв, что дверь открыта и тепло стремительно уходит из дома. Он не сомневался, что это видение — плод его воображения, подстегнутого причудливой игрой огня в камине. Но видение не исчезало, и тогда он понял, что это реальность: перед ним стояла Элизабет, а у ее ног лежал молодой Лабрадор.

Чтобы выиграть время, Ян повернулся и тщательно прикрыл дверь, пытаясь определить, была ли на ее лице радость, когда она увидела его. За долгие бессонные ночи он отрепетировал десятки речей — от язвительных сентенции до самых нежных признаний. Теперь же, когда пришло время сказать хоть что-то, он не мог вспомнить ни одного распроклятого слова. Он совершенно не представлял, что может сказать сейчас своей жене.

Когда дольше молчать было уже невозможно, Ян выбрал для начала нейтральную тему.

— Как его зовут? — спросил он, приседая, чтобы погладить собаку.

Элизабет проглотила обиду оттого, что он совершенно проигнорировал ее саму и гладит блестящую черную голову Лабрадора.

— Я… я назвала его Тенью.

Звук ее голоса был таким нежным, что Яну захотелось немедленно схватить

Элизабет и прижать к своему сердцу. Но вместо этого он только посмотрел на нее.

То, что она назвала собаку именем его Лабрадора, показалось ему добрым знаком.

— Хорошее имя.

Элизабет закусила губу, пытаясь удержать своевольную улыбку.

— И к тому же оригинальное.

Эта улыбка поразила Яна как удар грома. Он прекратил гладить собаку и, выпрямившись, отошел к столу и сел. Элизабет мгновенно заметила перемену в его настроении и встревожилась.