Карен Хокинс - Как очаровать графиню

Ночные прогулки помогали ей справиться с волнением последних недель лучше, чем какое-либо иное лекарство. Более всего прочего ее волновал рослый граф, светловолосый, с глазами цвета мёда, который то и дело бросал ей вызов… И пусть ему это неведомо, но всякий раз, стоит им заговорить, всякий раз, стоит ему улыбнуться, он отвоевывает у нее частичку сердца. И оно уже почти безраздельно принадлежит ему…

И она не в силах противиться. Да, она пыталась — и всякий раз испытывала боль. Она не хотела больше боли! Но, вернее всего, сердце будет болеть еще сильнее, когда она возвратится в Кейт Мэнор — а это будет уже через несколько дней — и величественный замок Флорз, и лучезарная улыбка Сина станут лишь воспоминанием…

Вдруг чуткое ухо Роуз уловило звук. Стук подков? Кто это может быть в такой час?

Девушка оглянулась и увидела на дороге силуэт всадника, едущего быстрым аллюром. Это еще кто? Откуда? Он похож на… да это же Син!

Роуз улыбнулась и осадила коня. Может быть, ей удастся вновь бросить ему вызов, и они пустятся наперегонки вскачь по ночной дороге? Какая соблазнительная мысль! Дорога широка и пряма, вдобавок освещена светом полной луны. А заканчивается она у деревянных ворот в каменной стене, служащей границей владения герцогов Роксборо…

Девушка дождалась, пока Син поравняется с нею, и, пришпорив Пронто, послала его в галоп. Конь был в полнейшем восторге.

Девушка услышала, как Син выругался, — и тотчас раздался бешеный стук подков его коня.

Девушка расхохоталась и низко склонилась к шее лошади — ее переполняло чувство безграничного счастья, беспредельной свободы. И Пронто это почувствовал. Конь прижал уши и ускорил бег…

А Син уже нагонял девушку. С бешено бьющимся сердцем Роуз склонилась еще ниже к шее коня и пришпорила его — шляпка слетела с ее головы, но это не имело никакого значения. Волшебный аромат ночи щекотал ее ноздри, прохладный ветер освежал ее разгоряченное лицо, заставляя позабыть обо всем на свете…

Пронто издал торжествующее ржание, и Роуз рассмеялась. Ей казалось, что если она сейчас раскинет руки и приподнимется на стременах, то они вместе с конем взлетят, словно пушинки одуванчика… Девушка стиснула коленями конские бока, шепча Пронто на ухо ласковые слова, но Син неумолимо сокращал разделявшее их расстояние.

Но она не могла позволить ему победить! Ворота уже маячили вдалеке… о, она отдала бы многое, чтобы выиграть эту скачку! Лишь бы этот выскочка вновь испытал позор поражения… чего он вполне заслуживает!

Однако Син настигал ее — Роуз уже видела взмыленную морду его коня… Син низко склонился к шее Грома — на нем не было костюма для верховой езды, что порядком изумило Роуз, а на лице написано было неподдельное волнение.

Увидев, что девушка обернулась, Син что-то прокричал, но слова его потонули в реве ветра и бешеном стуке подков. Роуз удвоила усилия, суля Пронто самые вкусные лакомства на свете, если он опередит Грома и окажется у стены первым. Потом останется лишь приподняться в стременах и прыгнуть… впрочем, они с Пронто уже не раз прыгали через ворота, но теперь ей необходимо опередить в этом соперника!..

Син тем временем решил, что Роуз потеряла рассудок… но ведь она великолепная наездница и никогда не станет понуждать коня преодолеть препятствие, которое ему не по силам! Он должен довериться ей… и вдруг молодой человек понял, что верит ей безоглядно — и изумился собственной мысли… Да, он последует за нею, куда бы она ни устремилась!

И вот они уже возле самой стены, Роуз чуть опережает его… Син увидел, как могучий Пронто, словно птица, взмывает в воздух — и перелетает через ворота. Син пришпорил Грома — и тот прыгнул вслед за конем Роуз.

Роуз поджидала Сина по ту сторону ворот — глаза ее сияли, а из нежного горла помимо ее воли вырывался серебристый смех.

— Ах, как же я по всему этому тосковала!

— По чему именно? По безумной скачке в ночи по незнакомой дороге?

— Дорога просто великолепна, к тому же луна так сияет! — Девушка запрокинула голову к небу и вновь счастливо рассмеялась.

— Тебе нельзя ездить ночью в одиночестве! Ты можешь повстречать разбойников, твой конь может чего-нибудь испугаться или вдруг захромать… да меня едва не хватил удар, когда я увидел в окно, что ты скачешь бог знает куда!

— Я езжу по этой дороге вот уже две недели кряду! Да, я могу рискнуть собственной головой — так уж я устроена, — но никогда я не подвергну риску лошадь! — Роуз усмехнулась. — Ты совсем как мистер Стюарт: тот считает, что последняя модель фаэтона представляет смертельную опасность для пассажиров! Чего доброго ты завтра велишь мне носить шерстяные платья зимой, а в дождь поплотнее запахивать плащ!

— Неужели я веду себя как нудный старикашка? — рассердился Син.

…Да, он с ума сходил, представляя, сколь бесчисленные опасности могут ее подстерегать — а девчонка всё взвесила заранее! Впрочем, как и всегда…

— А как ты себя ведешь?

— Я веду себя как человек, которому ты… — Небезразлична. Слово застряло в горле Сина. Дьявольщина, что я чуть было не ляпнул?

…Да, Роуз была ему небезразлична. Она была вся словно солнечный свет, словно теплый летний день. Она была непредсказуема, импульсивна, Бог знает какова еще — но всё это приводило его в восторг…

И сейчас для него она вовсе не взбалмошная девчонка, некогда публично унизившая его ради собственной прихоти. Сейчас он знал наверняка: у Роуз не было, да и не могло быть ни единой черной мысли! И если кто-то в чем-то и виноват, то это только он…

— Итак, Син, я вновь победила тебя! — ослепительно улыбнулась девушка.

…Да. Она победила его. И Син ощутил вдруг, что это вовсе его не печалит. Ему так нравились искры восторга в ее глазах — и он осознал вдруг, что тысячу раз позволил бы ей одержать над ним победу, лишь бы увидеть это сияние…

— Да, ты победила. Дважды за сегодня…

— И ты заплатишь мне за обе эти победы.

Изумленный, Син поймал ее взгляд, полный страсти и нежности.

— Я так рада, что ты здесь. Наше время почти истекло — но теперь у нас с тобой есть общее воспоминание об этой бешеной скачке под полной луной…

…Две с половиной недели никогда не пролетали столь стремительно! Син изобразил улыбку:

— Разумеется.

Роуз умолкла. Син понимал: она ждет от него каких-то слов. Но он не мог говорить. Наше время почти истекло… Слова эти жгли его, словно раскаленным железом. Закончится Зимний Бал, гости разъедутся, и замок опустеет… и без Роуз останется навеки холодным и до боли пустым…

Гримаса боли исказила черты девушки.

— Проедемся?

И не ожидая ответа, Роуз тронула поводья, и конь зашагал назад к замку.

Они ехали молча. Тишину ночи нарушал лишь стук подков. Красота лунной ночи, свежесть воздуха, ароматы лаванды, доносящиеся с полей, — всё меркло перед неизбежным: времени у них более не осталось… Когда они достигли замка, Син был печален, как сама печаль.