Валери Боумен - Скандал с герцогиней

— Не стоит.

И сейчас как раз подходящий момент, чтобы спросить Джеймса о его заявлении. Она встретила его взгляд. И открыла рот. Но волнение вновь подвело ее. Может быть, потому, что на самом деле она не хотела знать? Кейт задрожала и отвела глаза. Ее взгляд остановился на портрете, висевшем над камином. Она не хотела бы в этот вечер возвращаться к обсуждению своего дела. Кураж. Кураж. Кураж. Эти слова стали ее любимыми. Она повторяла их снова и снова, а теперь? Трусиха. Она так и не решилась задать вопрос и сменила тему.

— Кто этот человек на портрете? — спросила она.

— Мой отец.

Кейт внимательно рассматривала портрет, вспоминая слова миссис Хартсмид, которыми она описывала этого человека. Без сомнения, он был красив, но вместе с тем в нем присутствовало некое недовольство и холодность. Он был из того сорта людей, которые действительно могут подвергать наказанию маленького мальчика за кляксы в школьных тетрадях. Это чувствовалось во взгляде темных глаз и в хмуром выражении лица.

— Когда он… умер? — спросила она не очень уверенно.

— Десять лет назад, — бесстрастно ответил Джеймс.

— Как раз, когда я вышла замуж, — пробормотала Кейт, поднося бокал к губам.

— Видимо, так.

— Вы были очень молоды, когда унаследовали титул, — заметила она.

— Да.

— Вы очень переживали, когда умер отец? — Гмм. Она поморщилась. Зачем она задала этот вопрос? Кейт ущипнула себя за руку. Глупый вопрос. — Простите, Джеймс, — продолжала она. — Как могло быть иначе? Я просто думаю…

— Нет, — тихо отозвался он. — Странно, но я только что понял, что вы — единственный человек в мире, кому я могу признаться в этом.

— Что вы хотите сказать? — Ее рот удивленно приоткрылся.

— Вы знаете, что чувствует человек, когда обязан носить траур по кому-то, к кому не испытывает соответствующих чувств. А следовательно, и не ощущает такой потребности.

— Ваш отец плохо относился к вам? — спросила она, крутя в ладонях бокал с вином.

— Плохо? Я бы так не сказал. Скорее, он ненавидел меня. Всегда.

— Нет! — Кейт ахнула, прижав руку к горлу. — Нет! Вы не можете так думать.

— Боюсь, что могу. — Он хмуро усмехнулся. — Не волнуйтесь, у него была веская причина ненавидеть меня.

— Как вы можете так говорить? — Кейт сдвинула брови, вглядываясь в его лицо. — Он ведь ваш отец!

Отставив бокал с вином, Джеймс вытянул длинные ноги и откинулся на спинку софы.

— Жизнь научила меня, что эти две вещи не так уж редки.

— Но почему он ненавидел вас? — Слова сами соскользнули с ее языка.

Он помолчал, потом взял бокал и сделал большой глоток.

— Потому что я убил мать. — В его печальном голосе слышались нотки вины.

— Нет, Джеймс! — Кейт едва не выронила бокал. Так это правда? На это он намекал раньше? — Что вы имеете в виду?

— Обстоятельства моего появления на свет стали причиной смерти моей матери, — с горькой улыбкой ответил Джеймс. — Отец любил мою мать больше всего на свете. А я стал невольным виновником ее смерти.

Кейт поставила бокал. Она хотела обнять Джеймса, утешить его, но позволила себе лишь прикоснуться кончиком пальца к его руке.

— Но в этом нет вашей вины.

— Не стану спорить, — тяжело вздохнув, произнес он.

— Он был жесток с вами?

— Он требовал от меня совершенства во всем. И получил, что хотел. — Его голос затих. Джеймс сделал еще один глоток. — Лорд Совершенство.

— А вы хотели бы быть другим? — спросила она после некоторого колебания.

— Напротив, я всегда был счастлив, видя, что в моей жизни все на своих местах. Я был лучшим учеником в школе, лучшим студентом… — В его голосе не было иронии, скорее слышалась злость.

— Ваш отец одобрил бы вашу затею с печатным станком? — спросила она, внимательно глядя на него.

Джеймс приподнял брови.

— Леди Кейт, вы удивляете меня. Вы открыли мой секрет!

— Какой секрет? — нахмурившись, переспросила она. — Вы же сами сказали мне, что у вас есть печатный станок…

— Это не тот секрет. Во всяком случае, не единственный. — Он покачал головой.

— Тогда о каком секрете вы говорите? — допытывалась она.

Он пристально посмотрел на нее, пара свечей лишь едва освещали комнату.

— Настоящий секрет заключается в причине, побудившей меня приобрести этот печатный станок. Он выражает мой внутренний протест. И в ответ на ваш вопрос повторю, мой отец ненавидел во мне именно это. Протест, непокорность.

— Протест? Я не понимаю… Но ваш отец не мог видеть это.

— Это не имеет значения, — с усмешкой пояснил Джеймс. — Джентльмен должен жить на доходы от своих владений. Джентльмен не должен работать. Джентльмен во все времена выше обстоятельств и ни в коем случае не должен быть замешан ни в одном скандале.

— Ваш отец ненавидел скандалы?

— Именно. — Он поднял бокал с вином.

— И поэтому вы приобрели печатный станок?

— Не просто печатный станок. А весьма успешный станок. Весьма успешный из-за содержания тех памфлетов, которые я публикую. Очень, очень скандальные памфлеты.

Она поняла и улыбнулась.

— Когда я впервые увидела вас, я подумала, что вы делаете это из-за денег.

— Ха! Деньги? Деньги это неинтересно. У меня есть деньги.

— Теперь я понимаю это. — Она оглядела мебель, украшавшую кабинет, где они сидели.

— Я занимаюсь этим потому, что, знай об этом мой отец, он был бы вне себя. — Джеймс поднес бокал ко рту и осушил его. — Я даже не уверен, что хочу чего-то большего.

— То есть вы никогда не перечили своему отцу, пока он был жив? До того, как он умер, — осторожно пояснила Кейт.

Джеймс покачал головой.

— Я полагаю, мы пришли к пониманию. Но никогда не были близки. Он ни разу не сказал, что может гордиться мной.

— О, Джеймс, мне очень жаль.

— Не стоит, — ответил он. — Прошли годы, и я научился жить с этим.

Сердце подкатило к горлу, Кейт повернулась к нему.

— Вы сказали, что я — единственный человек, который способен понять вас? Потому что я знаю, как невозможно изображать скорбь, когда ты не чувствуешь ее?

— А разве нет? — спросил он не без сарказма в голосе.

— Это правда. — Она отвернулась, на глаза навернулись слезы. — Когда я думаю о Джордже, мне грустно. Он не заслужил такой смерти. Но мне грустно не из-за того, что я скучаю по нему. Мне грустно, потому что моя жизнь после свадьбы превратилась в ад. Ужасно признавать это… но если я и печалюсь, то… о себе.

— Кейт, — сказал он, поставив пустой бокал на стол и придвигаясь к ней ближе, — я восхищаюсь вашей прямотой.

— Не стоит. — Она резко покачала головой. — Никому не пожелала бы оказаться на моем месте. Я жалею себя, а не своего покойного мужа.

— Но вы не убивали его.

— Вы действительно верите в это, Джеймс? — Кейт всхлипнула, слезы текли по щекам, голос не слушался.