Филиппа Грегори - Широкий Дол

– Извини, Селия, – сказала я, соскальзывая с седла и бросая поводья конюху. – Я действительно совершенно об этом забыла.

– Я могу за тебя извиниться, если ты не хочешь ехать, потому что слишком устала, – предложила она. – Но тебе не будет скучно дома одной? – Собственно, карета уже ждала их, и Селия внимательно и с легкой тревогой вглядывалась в мое лицо. В сумеречном вечернем свете она, одетая в вечернее платье, выглядела поистине безупречно. Гарри и Джон, столь же безупречно одетые, стояли у нее за спиной.

– Ничуть, – сказала я, без малейшей любви улыбаясь им. – Как вы все великолепно выглядите! Мне после работы в поле понадобилось бы несколько часов, чтобы достигнуть подобного совершенства. Оставьте меня вместе с моей грязью дома, а завтра расскажете, как прошел этот визит.

– Если хочешь, мы можем снова послать карету – за тобой, – сказала Селия, усаживаясь и аккуратно расправляя на сиденье свое серое шелковое платье.

– Нет, нет, – поспешно ответила я. – Я действительно страшно устала и мечтаю только о том, чтобы вымыться и лечь в постель. И потом, завтра я снова должна рано встать, чтобы выйти в поле вместе со жнецами.

Селия кивнула, а Гарри, проходя мимо, наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Спасибо тебе, моя дорогая, – сказал он. – Ты настоящая хозяйка Широкого Дола!

Я улыбнулась ему в ответ, но взгляд мой тут же стал настороженным, поскольку Джон взял меня за руку и любезно пожелал мне спокойной ночи и удачного завтрашнего дня.

– Ты выглядишь усталой, Беатрис, – сказал он, внимательно на меня глядя.

– Я невообразимо устала! – с улыбкой призналась я. – Но, надеюсь, горячая ванна приведет меня в норму. И сытный ужин. Боюсь, я бы попросту объела леди Хейверинг, если бы поехала с вами.

Улыбка, появившаяся на губах Джона, так и не добралась до его глаз; впрочем, и меня отнюдь не согрела моя безрадостная шутка.

– Да, – сказал он. – В этом году у нас действительно получается какой-то голодный сбор урожая.

Он выпустил мою руку и сел в карету вместе с Гарри и Селией, и эта странная троица в полном согласии покатила прочь. В тот вечер я их больше не видела. После того как я приложила все усилия, чтобы изгнать из своего усталого тела боль с помощью обжигающей ванны, я с наслаждением съела ужин, которого с лихвой хватило бы на двоих, и закопалась в постель, точно ежик, готовящийся к зимней спячке. Но прежде чем уснуть, я снова испытала в душе странную острую боль, вспомнив скрытые слезы в глазах молодого Роджерса. Однако боль эта быстро прошла. Ничто не могло ни тронуть, ни поколебать меня в жаркие дни этой печальной жатвы.

В последующие дни я мало видела Гарри, Селию или Джона. Начинался августовский всплеск светской жизни, а это означало пикники, праздники, ярмарки в Чичестере, летние пирушки, театральные представления и поздние балы. Для меня же август означал только сбор урожая и ничего более. Я действительно лишь однажды заметила ту веселую жизнь, которую ведет Селия, когда она потребовала лошадей, чтобы заложить карету, а я ей отказала, потому что велела всех лошадей использовать для перевозки зерна. И Селия, самая очаровательная забавница, какую видел свет, даже не нахмурившись, тут же отменила пикник и вместо него устроила у нас в саду праздник для детей. Она смеялась и танцевала в беседке среди роз, а Джон аккомпанировал ей на гитаре, и казалось, будто ей все равно, поехала она на пикник или на бал или осталась с детьми и теперь старается их развлечь. Я слышала ее смех и ее легкие шаги по деревянным полам, пока сидела за письменным столом и делала последние подсчеты, готовясь выплачивать жалованье. За окном я видела, как мой сын, Джулия и Селия, взявшись за руки, водят хоровод среди роз.

Я, впрочем, не испытывала ни малейших сожалений от того, что вынуждена сидеть в закрытом помещении, тогда как они веселятся на солнышке. Маленькие ножки Ричарда день ото дня становились все смуглее, а на его мордашке цвела россыпь веснушек, как на яйце чибиса, но я ничего не имела против того, чтобы видеть его только сквозь оконное стекло. Итогом моей тяжкой работы этим летом должно было стать то, что меня больше не охватит страх, когда я открою ящик со счетами. Под одним тяжелым стеклянным пресс-папье лежала стопка ужасающих квартальных требований от моих кредиторов, от держателей моих залоговых обязательств и от прочих людей, дававших мне в долг. Но под другим пресс-папье был листок с подсчетами будущих доходов от каждого из пшеничных полей. И каждый наполненный солнцем долгий день, пока жнецы, потея, взмахивали своими серпами, а я без движения сидела верхом на Тобермори в тени, если, конечно, мне удавалось эту тень найти, приближал Широкий Дол к вожделенному равновесию. Если сухая погода еще продержится и если на несжатых полях урожай будет столь же хорош, мы, возможно, сумеем даже получить некую прибыль.

Этим летом я, по сути дела, вела жизнь вульгарного управляющего имением, но ничего: на будущий год я постараюсь быть такой же веселой и всеми любимой, как Селия. Одно лето, всего одно лето я была вынуждена либо торчать взаперти, подсчитывая доходы, либо весь день проводить в поле, присматривая за возможными расхитителями и саботажниками. Но к следующему лету я непременно снова стану самой хорошенькой девушкой в нашем графстве. И следующим летом я сама буду всему учить Ричарда, и он будет танцевать со мной, а не с Селией. Через год я уже не буду чувствовать в своей душе этого мертвящего холода. Я снова стану веселой, счастливой и такой же легкой и простой в общении, как Селия.

В дверь тихонько постучались. Оказалось, что это Гарри, одетый, с его точки зрения, самым подходящим образом для участия в жатве. Вместо темных шелковых панталон и камзола он надел клетчатые домотканые штаны, но оставил свою рубашку из тонкого льняного полотна и блестящие кожаные сапожки для верховой езды. Он выглядел как те «селяне», которых изображают на своих картинах некоторые неважнецкие художники. По-моему, это была просто жестокая пародия на того молодого золотоволосого бога, который всего лишь три года назад привез на мельницу урожай пшеницы. Тогда округлое лицо Гарри было юным, покрытым золотистым загаром, а теперь оно стало пухлым, даже жирным, и от жары щеки его были вечно покрыты ярко-красным румянцем. Если прежде черты его лица были четкими, как у греческой статуи, то теперь профиль его расплылся, да и мясистые щеки и двойной подбородок тоже украшением не служили. И тело Гарри, тело гибкого молодого бога, теперь стало телом самого обычного человека, который к тому же выглядит старше своих лет, потому что слишком снисходительно к себе относится и обладает весьма заметным избыточным весом.